Дмитрий Шидловский - Ритер

– Там, в тюрьме есть один пленник… – встрепенулась Таня.

– Я знаю, – прервал ее Альберт. – Все, что должно быть сделано, будет сделано. Но не забывай и то, что человек и сам творец своей судьбы.

Камера была тесная и душная. Народу в нее набилось много. В большинстве это были люди, арестованные по обвинению в заговоре против наместника. Почти все после пыток. Здесь Антон и увидел ненавистного ему Леодра.

Впрочем, когда Антона притащили сюда, ему было не до знакомств. Палачи наместника хорошо знали свое дело, а взбесившийся Урята просто неистовствовал. Как и было договорено с Арисом, молодой ритер стоически перенес пытку на дыбе, перетерпел, когда его жгли огнем, и «признался» в преступлении, лишь когда палач нанес ему несколько адски болезненных ударов кнутом. Назвался он первым пришедшим ему на ум именем Михей, которое и было записано в протокол допроса. Впрочем, Уряту это не остановило, и он требовал дальнейших пыток. Антону втыкали иголки под ногти, растягивали его на специальном станке, а потом просто били руками и ногами. Наконец, парень потерял сознание.

Очнулся он в камере, полной народа. На него не обратили особого внимания. Впрочем, несколько доброхотов все же помогли ему обмыть многочисленные раны, принесли попить и поесть. В первое время любое движение причиняло невыносимую боль, и Антон днями напролет валялся на своей лежанке из неструганных досок. Потом силы постепенно стали возвращаться к нему.

Прошло уже не меньше двух недель с того момента, как Антон попал сюда. Арис так и не пришел к нему на помощь, но Антон ни на минуту не сомневался, что ритер не обманывал его тогда. Парень прекрасно понимал, что далеко не все в руках человека, даже такого, как Арис. Когда «тюремный телеграф» донес о том, что во дворце случился бунт и внешняя стража покинула его, Антон сразу понял, что это было связано с попыткой Ариса освободить Таню. Он не знал, все ли ему удалось (явно побег прошел не так гладко, как планировалось, раз Антон был еще в заточении), но почему-то был убежден, что Таня на свободе и в безопасности.

Сейчас его даже не слишком волновало его собственное положение. Мысль, что он сделал все возможное для спасения хорошего человека, отгоняла страх перед будущим. Впрочем, сказать так было не совсем правильно. Он чувствовал, что сделал то, что должен был сделать, что было предначертано ему судьбой. И считал, что та же судьба даст ему шанс на новую жизнь, откроет дорогу вперед, к новым вершинам.

Как ни странно, но теперь, в заточении, когда свет внешнего мира померк, краски нового, невидимого мира снова ярко засверкали перед ним. Часами сидел он в углу камеры и любовался игрой света, чувствовал, как новая энергия и знания наполняют его невиданной силой, возвышают сознание, обостряют чувства, делают реакции более быстрыми, точными и выверенными. Удивительно, но на полуголодном пайке, в душной камере, без физических упражнений он ощущал, что не просто восстанавливается, а становится значительно сильнее, чем прежде. Он принимал это как дар высшего мира за выбор правильного пути.

Теперь Антон по-настоящему понимал, кто такие ритеры и почему эти люди практически непобедимы. Он осознал, что постижение великой тайны, как говорили здесь, это вовсе не конечная точка пути, а отправная, начало новой жизни. Рождение в новом, более высоком мире, который удивительным образом и по необъяснимой пока причине переплетается с этим, низшим. Но Антон больше не чувствовал себя частью мира людей. Он ощущал себя небожителем, божеством, ниспосланным на землю с какой-то непонятной пока миссией. И это ощущение наполняло его гордостью и состраданием к тем, кто еще не смог проникнуть в этот прекрасный мир.

В какой-то момент Антону даже показалось, что если он пожелает, то сможет покинуть тюрьму в любой момент. Просто никто не будет в состоянии помешать ему. Но некий внутренний голос подсказал в тот же момент, что время еще не пришло, что предстоят события, подойти к которым он должен именно в качестве узника, осужденного за вымышленное преступление. И Антон остался в камере, разыгрывая роль обычного заключенного и часами наблюдая за игрой красок высшего мира и впитывая их силу. Он больше не чувствовал ни боли, ни отчаяния. Покой и радость владели им, а умиротворенная улыбка не сходила с губ.

Вокруг него, напротив, царили смятение и страх. Очевидно, решив, что тихий заключенный, неподвижно сидящий с блаженной улыбкой, тронулся умом, сокамерники потеряли к нему интерес. Часами напролет они обсуждали свое будущее, строя самые невероятные предположения, удивляясь, что их перестали выводить на допросы, строя планы на спасение через унижение и демонстрацию покорности перед наместником и пугая друг друга возможными пытками.

Антон каким-то образом знал, что допросов и пыток больше не будет. Наместник уже разобрался, что никакого заговора не существовало и в помине, но решил воспользоваться случаем, чтобы расправиться со всеми, кто ему был неугоден, и отомстить тем, кого винил в своих неудачах. Косвенно подтвердил это и брошенный в камеру через две недели после Антона Киун, который сообщил, что аресты идут без всякой системы и по совершенно непонятному принципу.

Разумеется, Киун узнал Антона. Однако когда бывшему начальнику охраны Леодра сообщили, что парень потерял разум от пыток, тот утратил к бывшему подчиненному всякий интерес и часами сидел в противоположном углу со своим бывшим хозяином, о чем-то судача.

Так прошло достаточно много времени. Антон не считал дни, но ему показалось, что минуло не меньше двух месяцев. И вот, в один из серых и дождливых дней, сразу после завтрака, дверь открылась, и на пороге появился комендант. Он выкрикнул имена семерых заключенных: Леодра и еще четверых арестованных с ним купцов, Киуна и Антона. Когда все названные построились в тюремном коридоре, комендант объявил им, что суд по их делу завершен. Все они признаны виновными в заговоре против наместника и приговорены к смерти. Но боярин Урята, в бесконечной милости своей, дарует возможность избежать смерти осужденным, которые хорошо исполнят для него некую работу. В преддверии этого задания условия их содержания изменяются. Теперь они будут жить в одиночных камерах, а их питание улучшится.

Купцы заметно повеселели. Всю дорогу, пока их гнали на верхний этаж тюрьмы, они обсуждали, что Урята наконец-то понял, что неразумно губить лучших людей, и тихо спорили, чего хочет от них наместник – выкупа или особой услуги. И только Леодр шепнул Киуну настолько тихо, что Антон едва разобрал его слова:

– Какой-то гроб с музыкой придумал Урята. Помни, что я тебе говорил.