Евгений Красницкий - Отрок. Покоренная сила (Часть 5-6)

— Юль, теперь ты чего-нибудь расскажи. Помнишь, как ты про Макошь мне рассказывала? Интересно было.

— Да не знаю я никаких историй книжных. Не про болячки же тебе рассказывать? Слушай! — Вдруг встрепенулась Юлька. — А про лечение в твоих книгах ничего нет?

«Ну вот, хоть на пупе перед ней вертись, а она все равно на медицину разговор свернет. Эх, ей бы, хотя бы, учебник анатомии, да где его возьмешь?»

— Нету, Юль, если бы попалась, сразу бы тебе принес. Постой, а ты читать-то умеешь?

— Да что ж я дура набитая — оскорбилась Юлька. — Можно подумать, на все Ратное ты один грамотный. Совсем очумел там со своими дуроломами! Тоже мне, мудрец, других так и за людей не считаешь!

— Юль, я же только спросил…

— Да ну тебя! Так хорошо было…

Юлька нахохлилась и отвернулась.

— Ну прости дурака, Юля, хочешь я тебе про отца всех лекарей расскажу?

— Да ну тебя… Про какого отца лекарей?

— Про лечение мне книжки не попадались, а вот про лекаря знаменитого я в одной книге читал. Звали его Гиппократ и жил он полторы тысячи лет назад в Греции. Греки почитали Гиппократа лучшим лекарем в мире, а он считал, что медицина — лекарское дело — благороднейшее из всех искусств. За великие знания и мудрость греки называли его «отцом медицины»

Мишка попытался припомнить еще что-нибудь, но ничего кроме клятвы Гиппократа в голову не пришло.

— Гиппократ придумал лекарскую клятву, которую должен был приносить каждый, кто выучился лечебному делу. Начиналась клятва с поминания греческих богов — греки тогда еще не были христианами. Потом шло обещание почитать своего учителя, как отца, а всех лекарей — как братьев. А дальше там шли такие слова:

«Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимому у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно также не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду проводить свою жизнь и своё искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошёл, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Чтобы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел и ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому». [7] Клятва Гиппократа существует и сейчас. Греческими богами современные врачи, разумеется не клянутся, а вот требование относиться к коллегам по-братски сохранилось. Нет в современной клятве запретов на аборты и иссечение камней, а вот запрет на эвтаназию подчеркнут особо, так же, как положение о врачебной тайне.

Юлька слушала очень внимательно, изредка шевеля губами, словно повторяя за Мишкой, а он мысленно поминал добрым словом своего школьного учителя истории, заставившего своих учеников выучить клятву Гиппократа наизусть.

— Правильная клятва! — подвела итог Юлька. — Только непонятного много.

— Что непонятно?

— Какие это у него могли быть любовные дела с мужчинами?

«О, Господи! Неужели еще и про гомосеков ей рассказывать? Нет уж, я — пас!»

— Так лекарями же и женщины бывают. Клятву-то Гиппократ для всех сразу придумал.

— А, ну да! А что это он обещал не давать женщинам? Я не разобрала.

«Блин, ну кто Вас, сэр, за язык тянул? Объясняйте теперь!»

— Абортивный пессарий это — зелье такое, чтобы плод из чрева вытравливать.

— Неужто дуры такие есть?

«Дите вы еще, леди Джулия, ох дите!»

— Ну, Юля, в жизни всякое случается.

— Все равно, нельзя! Это все равно, что убийство! Правильно он это запрещал! А вот насчет камней — глупость. Зачем их вырезать, если травами растворить можно?

«Опаньки! Утраченные секреты народной медицины? Где только у человека камней не бывает: в почках, в желчном пузыре еще где-то… Не помню. А оказывается в домонгольской Руси их травами растворять умели! Эх, рецептик бы добыть, да Максиму Леонидовичу переслать!»

— Не знаю, Юль. Наверно не умели еще камни растворять, все-таки полторы тысячи лет назад дело было.

— А какими богами он клялся? — продолжала допрос Юлька. — Велесом, Сварогом, Даждьбогом?

— Нет, Юль, у греков свои боги были. Был солнечный бог Аполлон. Он был покровителем поэзии, музыки, прорицаний… еще, кажется, строительства, а, вдобавок, еще и медицины. А вот его сын Асклепий был покровителем одних только лекарей. У Асклепия, или по-другому Эскулапа, были две дочери: Гигиена — богиня здоровья и Панацея — целительница всех болезней.

— Хорошие боги, полезные — констатировала Юлька и вдруг повернула разговор в совершенно неожиданное русло: — И от таких богов греки отказались ради Христа, который плоть умерщвлять велит? Они что, с ума все посходили?

Мишка от такого поворота разговора слегка опешил. Столь утилитарного подхода к вероисповеданию он не ожидал даже от зацикленной на медицине Юльки.

«И что прикажете отвечать, сэр? Рассказать о физиологе Павлове, который в детстве воспитывался в монастыре и до конца жизни был глубоко верующим человеком? Ага, еще и про условные рефлексы, да про электрическую лампочку, от которой у собаки слюна текла. Хотя… Христос же тоже лечил».

— Плохо ты, Юль, христианское учение знаешь. Иисус Христос тоже больных исцелял, даже умерших воскрешал. Просто христиане считают, что дух должен быть сильнее плоти, что тварное начало в человеке…

— На дружка своего попа посмотри. — перебила Юлька — он свою плоть до того довел, что скоро духу держаться не в чем будет. Помер бы весной, если бы не тетка Алена. А он, вместо благодарности, ее все время за распутство попрекает. А она же не виновата, что совсем молодой овдовела. Попробуй ей жениха нового найти, если рядом с ней любой ратник мелким кажется. Вот тебе дух — пальцем ткни и рассыплется; и вот тебе плоть — этот самый дух от смерти спасла!

— Ну, палку перегибать, конечно, ни в какую сторону нельзя. — Рассудительно заметил Мишка. — Те же древние греки о здоровье плоти очень заботились. Было у них такое княжество — Спарта. Так там младенцев, которые родились слабыми и больными, сразу у матерей отнимали и со скалы сбрасывали. И никакие Панацея с Гигиеной их не останавливали.

— Как?! Новорожденных?! — ужаснулась Юлька. — Да они и правда все сумасшедшими были!