Максим Калашников - Крещение огнем. Алтарь победы

В зале на десяток секунд повисла гробовая тишина. Гигант–ский световой портрет Лозино-Лозинского парил над головами журналистов. И многим показалось, словно глаза его из-под кустистых бровей на какой-то миг полыхнули торжествующим огнем…

…Верховный бросил китель на спинку стула в походных апартаментах. Сегодня был трудный день, и голова слегка гудела. Он щелкнул тумблером телевизора, чтобы прослушать информационную программу «Время», до которой оставалось минут тридцать.

Оставшись в спортивных брюках, он сел за гребной тренажер. Все тело его еще дрожало от возбуждения, предвкушая бурю, которая уже сегодня поднимется в мировой прессе. Этот, 1993 год, станет переломным в новейшей истории. И верховный потянул на себя ручки тренажера, вкладывая в упражнение еще не растраченный пыл.

Сделав сотню гребков и переведя дух, он снова задумался. Вспомнился давешний, очень странный и жуткий сон. Ему привиделось, будто Союз распался на пятнадцать государств, что Чечня объявила себя независимой страной и теперь грабит да жжет южнорусские города. Ему приснилось, будто броне–транспортеры с бело-сине-красными эмблемами какой-то ночью расстреливают людей из пулеметов у Останкинской башни, и толпы голодных перегораживают Транссиб. Господи, приснится же такое!

Нет, он должен жить долго. Наверное, судьба отпустит ему лет двадцать пять. Возможно, и все тридцать. Сталин умер в семьдесят четыре. Но ему, нынешнему русскому лидеру, придется сделать гораздо больше. Сталин воздвиг стены Империи, наполнил ее арсеналы. Но он не сумел дать этим арсеналам племя здоровых, сильных людей-арийцев. Настоящую элиту нации. И уже его преемник, Хрущев, олицетворял развязность и тупость черни, выбившейся в князи. Стальной панцирь Империи, ее центры надо создавать для одного – чтобы построить монастыри и школы, волшебные горнила, где по древним заветам из детей будет выкована раса сверхлюдей, раса героев и прирожденных вождей. Бросать это дело нельзя. Никак нельзя. Пока они не войдут в жизнь.

Верховный на миг представил, что ждет страну, если он завтра исчезнет. Все снова свалится в болото, снова вылезут к власти эти сукины дети – толстомордые и вислобрюхие обком-обкомычи. Со своими сынками, дочками и любовницами. Снова придут картавые советники-интеллигентщина в очках с импортными оправами. Снова полезут внешторговские хлыщи, начальники торговых баз и гладкомордые секретари обкомов комсомола. Или похожие на стареющих гомиков, вечно молодящиеся мидовцы. Сверкающие золотыми зубами в льстивых улыбках, хитрые и расчетливые партийцы из Азербайджана и Средней Азии – любители мальчиков и девочек с едва оформившейся грудью. И снова никто и знать не будет ни о русских солдатах, ни об имперских ученых. Нет, только не эти!

Всего лишь за тридцать последних лет они умудрились покрыть мерзкой, мертвящей слизью все – историю тысячелетней страны и героизм, память Великой Отечественной и научно-промышленную мощь. Рыба гниет с головы, и именно эту гнилую голову сейчас отсекал он, Верховный.

Любой ценой – не эти! Народ? Еще недавно он глухо роптал, озлобленный пустыми прилавками магазинов. Но разве он когда-нибудь будет доволен? Сегодня он хочет жить в отдельной квартире каждый. Завтра дай ему это – и окажется, что на Западе лучше. И «трудящие» захотят таких же, нимало не смущаясь тем, что затраты на строительство в России гораздо выше. «Трудящие», приученные Хрущевым ждать наступления вечной холявы, сегодня хотят видеомагнитофонов. Но дай им их – и они заявят, что в Японии – лучше, и они хотят таких же. Ходячие утробы без мозгов и смысла, «трудящие» продадут и предадут все за лишнюю яркую тряпку, за бесполезную цацку.

Нет, эту массу надо держать в кулаке, приучая к нормальным мыслям, заставляя пахать на своих детей в монастырях и школах воинов, в кадетских и морских корпусах. Ходячие желудки не должны править страной и голосовать на выборах. Из этой массы еще предстоит вылепить великую нацию. И это мой, русский, народ, который я люблю так, как отбившееся от рук дитя…

Чтобы успокоиться, Верховный потянулся к пульту мин–ского «Горизонта» и усилил звук телепередачи. Шел видеофильм из цикла «Лед и пламень» – творения молодых интеллектуалов с абсолютно новыми для страны взглядами. С такими, что (и Верховный знал это из оперативных данных спецслужб) бросают в дрожь весь привычный для недавнего советского человека бомонд – всех этих Булата Окуджаву и Олега Табакова, академика Лихачева и писателя Фазиля Искандера. Эта молодежь несла в жизнь что-то грозное и свежее, как солнечный морозный день. И это что-то завораживало самого Верховного.

На этот раз передачу вел Алексей Широпаев, посвятив ее недавно умершему за рубежом режиссеру Андрею Тарковскому. Много лет Тарковский служил знаменем для диссиденствующей столичной интеллигенции. Верховный хорошо знал этот тип людей – вечные неопрятные неудачники, лелеющие солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ» где-нибудь в глубине книжных полок, вечно слушающие по ночам «Голос Америки» и пылающие ненавистью ничтожества – ненавистью к Империи. Любители бредней академика Сахарова, считающие Америку воплощенным раем земным, теперь они лишались своего знамени.

На экране документальные кадры перемежались сценами из тарковского «Сталкера», яростные пассажи бас-гитар перетекали в вагнеровские аккорды, а картины Васильева чередовались с древнеарийскими мистериями.

– Андрей Тарковский. Казалось бы, что может быть более далекого от Почвы в ее балалаечном понимании? – гремел голос Широпаева. – Да, именно так и воспринимается Тарковский благостными почвенниками на «прямой пробор» – как нечто чуждое, почти инопланетное. В действительности Тарковский – художник подлинно сакральный, священный, почвенный. Неизмеримо более почвенный, нежели иные патриотические творцы, в последнее время не кажущие носа из своих лубочно-«русских» избушек. …Фильм «Сталкер» – о посвящении, о пути к Почве – к Почве не в клюквенном, а в священном смысле этого слова… …Дымные, пасмурные горизонты мегаполисов. Угрюмое, будто опаленное огнем, бедное жилище. Здесь живет Сталкер. По законам этого мира, по законам Системы он – люмпен, человек дна, презренный отщепенец. Но с позиций Высшей Реальности он – носитель Посвящения, Хранитель Священного Знания, сокровенными путями инициации уводящий из Системы непокорных. В некую Зону, к Почве, к Тайне. Сталкер – не доходяга-неудачник. Он – Избранный, духовный повстанец, «партизан». Тут, в чудовищном железном мегаполисе – именно тут! – обретаются те, кто хранит тайные нити маршрутов посвящения-инициации. Нити маршрутов, протянутые в страшных ночах под автоматными трассами патрулей, сквозь огонь и воду, металл и грязь. Система не пускает в Зону, в область Истины, не пускает к Почве. Дыхание автоматного ствола, дыхание смерти сопутствует Посвящению.