Максим Калашников - Крещение огнем. Алтарь победы

Да, американцы не зря поддержали всю нынешнюю политическую мразь, так ненавистную мне. Совсем дешево, бросив нашему отребью малые подачки, янки его руками убили сильнейшего конкурента. Я не садист, но в данном случае просто мечтаю набрасывать петли на шеи этих недочеловеков за все то, что они сделали в угоду растреклятой Америке. Я не могу спокойно видеть ни тупой лоб Ельцина, ни рыжую морду Чубайса, ни чмокающий, трясущийся холодец Гайдара.

Они не знали собственной страны. Возьмем нынешнего кумира интеллигенции, кудрявого экономиста Явлинского. Мой коллега Сережа Птичкин рассказывал, как его экономисты из ЭПИ-центра в 1992-м встретились с русскими инженерами КБ имени Сухого. Наши попытались рассказать явлинчикам о возможностях и технологиях своей фирмы. И эти «экономисты» им не поверили: да что вы говорите! Мы же – отсталая страна…

Космическая гонка дала нам множество вещей, о которых мы сегодня просто не знаем. Которые мы до сих пор толком не осмыслили. Вот сегодня на Западе наступает эра виртуальных предприятий. Большие проекты осуществляются тысячами фирм и заводов, которые формально не соединены ни в один концерн, ни в одно министерство. Образуется мощный центр воплощения проекта, который налаживает сквозное информационное обеспечение работы, когда каждый участник проекта получает задание в строгих цифрах и осуществляет непрерывный контроль за ходом работ, за исполнением заданий. Иными словами, рыночный Запад создает супер-Госплан.

Но ведь подобное виртуально-сетевое предприятие, по словам Глеба Евгеньевича Лозино-Лозинского, было создано при разработке системы «Энергия-Буран», когда тысяча самых разнородных предприятий работали с невиданной дотоле согласованностью. Задания шли в цифрах в каждый цех, сотни тысяч параметров выверялись. Правда, полностью процесс еще не был компьютеризован: центральный электронный «мозг» заменяли еженедельные заседания рабочих групп с составлением трудоемких сетевых графиков. Но этот недостаток был вполне исправим – стоило лишь задействовать и развить дальше русские супер-ЭВМ типа «Эльбрус».

– Этот опыт никто не подытожил, – с горечью говорил мне Лозинский летом 1998-го. Все звенья этого кибернетического суперпредприятия потом подвергнутся разгрому, который продолжается и ныне под видом «реструктуризации» оборонки. Глеб Евгеньевич мягко говорил о том, что с Горбачевым и Ельциным пришли «люди с ограниченным техническим кругозором».

Да нет, Глеб Евгеньевич! Пришли нелюди. Продажные, совершенно бесполезные сволочи. Двуногие бациллы. Выродки. Потенциальные клиенты газовых камер. Устроители балаганов, на которые уходят впустую миллиарды долларов, сделанных из крови и пота моей страны. Смерти, лютой смерти заслуживают они за содеянное!

А знаешь, читатель, ведь у нас была и есть еще одна прекрасная технология. Из числа ключевых. То есть такая, которая нужна и для аэрокосмонавтики, и для орбитальных станций, и для ВВС, и для ПВО, и для колонизации космоса, и для гражданской авиации.

И имя ей – гиперзвуковые прямоточные двигатели.

Знаете, чем должен был завершиться процесс, начатый Лозино-Лозинским в 1976 году? Пока не пришел Горбач-Меченый, русские уверенно шли к созданию суперавиации, для которой выход в космос был таким же обычным делом, как нынешний полет на Ту-154 из Москвы в Тюмень.

Речь шла о рождении не сверх-, а уже гиперзвуковой авиации, способной летать на околокосмических скоростях. И для этого были нужны машины, сердце которых – ГПВРД. Гиперзвуковой прямоточный воздушно-реактивный двигатель. Страна, которая первой овладеет технологией полета на гиперзвуке, получит в руки буквально власть над миром. Ибо военный гиперзвуковик уйдет от любых зенитных ракет. Выскакивая в космос, он обойдет рубежи ПВО и уклонится от вражеских истребителей. А вывод спутников в космос за счет разгона в атмосфере станет делом поистине плевым, и себестоимость килограмма космической нагрузки упадет до фантастически низких величин – до 200–300 долларов.

Авианосцы, ракеты с космодромами, флоты тяжелых бомберов-ракетоносцев в одночасье превратятся в исторический хлам, в безнадежный архаизм.

Держава, которая построит пассажирские гиперзвуковики, перехватит рынок самых богатых авиапассажиров, которые хотят летать через Атлантику за полчаса, которые смогут за два часа достичь любой точки земного шара.

И русские в начале 1990-х ближе всех подошли к делу покорения гиперзвука. К созданию ГПВРД.

Прямоточник, воздушно-реактивный мотор – вещь принципиально весьма простая. ГПВРД напоминает открытую с двух сторон трубу с особой конфигурацией внутреннего канала. Сначала самолет с ГПВРД надо разогнать до большой скорости. Воздух, врываясь в прямоточник, сам сжимается и разогревается. Остается впрыснуть топливо в нужном месте внутри ГПВРД и дать зажигание. В отличие от турбореактивных (или, как их еще кличут, – газотурбинных) двигателей, у которых внутри, перед камерами сгорания, вращаются турбины, ничего этого в ГПВРД нет. Скорость полета, который можно достичь таким образом, – 10–15 Махов. Для сравнения: самые быстрые самолеты мира, наш МиГ-25 и американский разведчик «Тандерберд» SR-71, созданные в первой половине 1960-х, которые выжали максимум из турбореактивных двигателей, не летают быстрее 3,5 Маха. И при этом такие самолеты не могут подняться выше, чем на 30 тысяч метров от земли. ГПВРД – это выход из скоростного тупика для авиации, в который она попала тридцать лет назад. В нем – возрождение прежнего девиза: «Выше! Дальше! Быстрее!»

Почему ГПВРД необходим космонавтике? Ракетный двигатель крайне несовершенен. Принципиально двигатели «Шаттла», комплекса «Энергия-Буран», лучших ракет и даже трехкомпонентный двигатель МАКСа мало чем отличаются от двигателя гитлеровской ракеты Фау-2, летавшей за полвека до них. Ракетный двигатель, который должен работать и в безвоздушном пространстве, требует очень много кислорода. И потому ему нужны два тяжелых бака. Один – с горючим, с керосином, метаном или жидким водородом. Второй – с окислителем, с жидкостью или твердым веществом, которые содержат много кислорода. Или просто с жидким кислородом. В камере сгорания окислитель и топливо смешиваются.

А это очень плохо. Ракета или космолет получаются слишком тяжелыми. Они вынуждены тащить на себе лишний груз во много тонн, уменьшая полезную нагрузку, выводимую на орбиту. Даже «Энергия»-«Буран» или МАКС принципиально работают так же, как и немецкий ракетоплан-перехватчик Ме-163 1944 года – тот тоже вынужден был тащить бак с окислителем. Лишняя нагрузка – это удорожание космического полета.