Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

— Вы об османских вельможах? Дьяволу из ада они друзья, век бы их не видеть!

— Даже так? Хорошо. Если люди, с коими Вы ведете дела в Константинополе, полагают, что близкая зима заставит меня прервать военные действия и защитит турецкую столицу, они ошибаются. Зима всегда на стороне русских.

— Вы полагаете, что можете взять… Как это по-вашему… Tsargrad?

— Пока не знаю. Но само появление христианского войска в его окрестностях способно разбудить множество наших с вами единоверцев, пребывающих под магометанскою властью. В Румелии их впятеро больше, чем турок…

— О, Господи! Если Оттоманская Порта рухнет, мы станем свидетелями величайшей катастрофы со времен падения Рима! О европейском равновесии придется забыть. И не только о европейском… Воцарится ужасающий хаос. Кто в силах предсказать, как пойдут события дальше?!

— В том-то и дело. Как приватное лицо, я бы с огромным удовольствием полюбовался этим прекрасным зрелищем. Но как персона, облеченная властью — обязан думать о последствиях. Полагаю, в сем случае всеевропейская война за раздел имения Габсбургов тут же прекратится, и ее участники с радостным визгом кинутся делить наследство Османов. Россия не готова еще к одному столкновению, теперь уже с европейскими державами. Не уверен, сможет ли она отстоять то, что должно принадлежать ей по праву.

— Чего же Вы хотите?

— Мира. Однако неразумное упорство турок способно вызвать с нашей стороны такие шаги, кои повлекут за собою перемены необратимые и сокрушительные…

Тут меня отвлекли каким-то неотложным вопросом — и больше беседа с Аспинволлом не возобновлялась. Зато пристал, как банный лист, Румянцев-младший, в пьяной ажитации умолявший о дозволении при штурме Царьграда идти со своим полком в самом первом ряду. Оборвать или высмеять? Не хотелось. Стремления-то у мальчишки искренние. А у меня хорошая память, и я еще не забыл, как сам был молодым, и какие мечты терзали собственную мою душу в этом возрасте. Завтра, сказал, приходи. Такие дела не на пиру решаются.

Назавтра, с самого утра, адъютант доложил: полковник Румянцев, Петр Александрович, ожидает приема.

— Проси.

Надо же, не забыл! Может, он вправду рожден от государя? Тот был тоже крепок на выпивку, и никакие возлияния не могли его из разума вышибить. Впрочем, на Руси таких много. «Пьян, да умен…» Каждого, кто под поговорку подходит, считать царским бастардом — значит, стократ преувеличить мужские дарования Петра Великого, и без того немалые.

На лице юноши ни малейшего следа вчерашних излишеств не обреталось. Завидное здоровье! Вытянулся во фрунт, рявкнул приветствие — аж в ушах зазвенело. Улыбнулся ему в ответ:

— Садись, Петруша. Титулование отставь, зови Александром Ивановичем. Сегодня — без чинов.

— Так ведь разговор служебный…

— Нет. Обсуждение атаки Константинополя — совершенно не служебное дело. Всего лишь праздная беседа за чашкой кофея.

Денщик подал кофей со свежеиспеченными булочками; я дружелюбно угостил приятельского сына, все еще пребывающего в недоумении, и спросил:

— Сколько, по-твоему, надо войска для успешной осады вражеской столицы?

Офицер замялся, как школьник, не выучивший урок. Добрый и благожелательный учитель в таких случаях наводит ученика на правильный ответ, подставляя промежуточные логические ступеньки. А я с утра был добрый, невзирая на вчерашнее торжество. Разозлить еще не успели. Посему продолжил:

— Батюшка, верно, о Городе рассказывал? Все-таки, почти год там послом сидел. Народонаселения в Константинополе сколько?

— Точного числа и сами турки не знают. По примерной оценке — немногим менее миллиона. Христиан и магометан почти поровну.

— Да, приблизительно так. С жителями ближайших окрестностей, кои сбегутся под защиту городских стен при нашем появлении, за миллион точно перевалит. Сбегутся, главным образом, магометане: посему их будет заведомо больше половины. Стало быть, мужчин, способных держать оружие, тысяч сто наберется. По самому скромному подсчету.

— Всякое быдло, не знающее правильного строя, не годится против регулярной армии.

— В поле — не годится. А на городских стенах вполне. При обороне укреплений знание строевых артикулов не сильно надобно. Кроме того, все новонабранные резервы, военных моряков и ретировавшиеся к Городу части разбитых армий османы тоже употребят на защиту столицы. Эти воины составят ядро гарнизона, которое придаст стойкость отрядам вооруженных жителей. Прибавь еще тысяч сорок-пятьдесят. Что можно им противопоставить? Только то, что имеем. Это англичанину я могу внушать о неисчислимых русских полчищах: мы-то с тобою знаем, что это вздор. Обученных солдат больше нету.

— Мы превосходим врага храбростью и воинским умением. Наши тридцать тысяч не слабее будут их ста пятидесяти!

— Постой, не спеши. Откуда тридцать? Это здесь, под Варной, у нас столько. Но ведь придется оставлять гарнизоны. Ладно, приморский фланг безопасен; а вот другой… Надо выделять войска для охранения наших коммуникаций.

— Коммуникации могут быть морскими.

— Только не зимою. Так что, с каждой развилкой крупных дорог армия будет заметно таять. Ладно, в Силистрии уже есть достаточный заслон против движения неприятельского по обеим сторонам Дуная: нельзя было идти на Варну, не оставя достаточных сил против видинского паши. Но двинуться дальше на юг, не прикрывшись со стороны Шумлы — безумие. Лучше бы, конечно, Шумлу взять, потому как удобнейшая дорога через Балканские горы именно там проходит. Да только быстро не выйдет: крепость сильная, не ограблена подобно Силистрии, а турки, судя по здешней обороне, уже отчасти воспряли после конфузии. Зимняя осада… Полагаешь сие желательным?

— Нет, Ваше…

— Александр Иванович, я же сказал.

— Нет, Александр Иванович! Но…

— Слушай дальше. Если не осада — значит, обсервационный корпус. Так?

— Так.

— Он должен быть достаточной численности, чтобы заставить гарнизон, с любым возможным его усилением, всячески избегать баталии. Вычти из тридцати тысяч, самое меньшее, треть. Остальные свободны для движения в сторону Константинополя. Только, видишь ли… Приморские дороги — исключительно вьючные. Артиллерия и обозные фуры не пройдут. Волей-неволей придется, как ты предлагаешь, довериться стихии и тяжести везти до устья реки Ахелой морем. В ноябре-то месяце! Случись буря, кои в это время очень часты, и все: пушек нет, воюем с одними фузеями! Провианта и фуража тоже нет. А если рискнуть, скажешь ты, — вдруг выиграем?! Хорошо. Предположим, чудом Божьим Понт Эвксинский останется покоен. Мы выйдем к Бургасскому заливу во всеоружии. Слабо укрепленный город возьмем. Однако дальше вдоль берега тянутся совсем уже козьи тропы, а единственная годная дорога ведет через Адрианополь. Это, друг мой, мощная крепость. Той армии, что сможем к нему привести, для осады точно не хватит. Поэтому о Царьграде не беспокойся. Нам туда не дойти.