Angel Delacruz - Волчий пастырь. Том 1 [СИ]

Филиппа, замерев, подождала немного. Потом практически бесшумно снова подвинулась ко мне, обнимая со спины. Прижалась тяжелой грудью и бедрами, горячо задышала мне в шею. Несколько секунд подождала, потом начала меня целовать – опять едва-едва касаясь губами.

Мне, в принципе, нравилось. Но когда горячий и уже требовательный язык скользнул по плечу к шее, зубки закусили мочку уха, а рука баронессы скользнула мне по животу и дальше вниз, я снова дернулся. Сонно-возмущенно невнятно промычал (на самом деле это была непечатная фраза на родном варгарианском) и снова отстранился.

Конечно, молодое тело на близость баронессы уже давно среагировало. Да и будь мое тело старым, как традиции Сената, думаю реакции это бы не помешало – от Филиппы исходила невероятная притягательная сила; я такую чувствовал только у… ладно, отставить, не вспоминать, а то ведь не выдержу.

Тем более что ничего не мешало мне сейчас «проснуться» и обернуться. Но я же не вечно-голодный приверженец из паствы Приапа, не пропускающий вниманием не то что любую деву, но даже и дуплистое дерево, и не озабоченный семнадцатилетний юнец…

Хм. Мда. Все никак не получается перестроиться – я еще воспринимаю себя владетельным герцогом, а не непонятным юным сизым недоразумением, в судьбу которого мне довелось вернуться из посмертия.

Баронесса больше разбудить меня не пыталась. Обнимая и по-прежнему тесно прижимаясь, но больше уже без активностей. Кожа ее постепенно согрелась, став горячей, дыхание выровнялось.

Филиппа полежала немного рядом, а потом заснула.

Я же так до утра и пролежал, изредка меняя позу, стараясь не касаться находящихся рядом выдающихся статей. И невидящим взглядом глядя то в стену, то в потолок, то на рассыпавшиеся по подушке локоны Филиппы.

Думал.

О том что сделано, что наделал, и что мне еще предстоит сделать.

Едва небо за окном потеряло зелень Сияния, а небосвод посеребрило рассветом, я бесшумно соскочил с кровати и направился вниз, в тренажерный зал. Прыгая по ступенькам лестницы, я ритмично напевал:

Чтобы не сдохнуть – в буквальном смысле, и не опозориться на отборе в Корпус, мне предстояло очень много работы. Хорошо, что время у меня было. Два месяца долгий срок, за это время можно ко многому подготовиться.

Ко многому, да…

Пусть это и будет мой второй отбор, но никакого облегчения от этого я не чувствовал. Наоборот – мне, в отличие от других рекрутов Корпуса, даже сложнее: я ведь знаю, что именно всем нам, всему набору офицерских курсов, предстоит.

Все минувшие с момента дуэли недели я не покидал порога дома. Крепко и хорошо спал, а также очень много тренировался.

Тренировался, тренировался и снова тренировался.

В перерывах между тренировками и сном вел беседы с Мэри и Гервантом, скрупулезно выясняя подробности своей жизни, расспрашивая о Кайдене, его знакомых, манерах, и привычках. Кроме этого, я штудировал книги из библиотеки – восполняя пробелы знаний за минувшие сто лет.

Филиппа ночь за ночью снова приходила ко мне, уже понимая, что я просто делаю вид, что сплю. Дежурно и безуспешно пробовала «разбудить», а после – иногда даже до того, как я с рассветом просыпался на тренировку, так же тихо уходила.

Днем мы с ней не встречались – сначала невзначай получалось, а потом как-то даже начали словно избегать друг друга. А потом, в одну из ночей, я все же обернулся. Не потому, что не выдержал – бурление желания у меня вполне гасило утомление от тренировок.

Просто… чувствовал, как Филиппа расстраивается. Словно преданная кошка, от которой отказывается хозяин. Я чувствовал, что ей мое странное и непонятное невнимание причиняет неподдельные страдания. Мне однажды даже Морриган во сне явилась, и намекнула, что так просто не делается – все же наша родная триединая богиня и покровительница любви в том числе. Но я, правда, не совсем уверен – был ли этот мой сон действительно явлением богини, или естественной реакций на близость такой соблазнительной баронессы.

Последней каплей для решения обернуться к Филиппе стало то, что в числе наемной гильдейской прислуги особняка, какая неожиданность, оказались щебечущие пташки. И с расстройством я узнал, что в салонах не только Равенны, но даже и Рима обсуждают как Филиппа, после того как я увел ее из-под носа у кабанов, живет у меня в роли любовницы. Посещая мои покои почти каждую ночь. Причем как оказалось обсуждалось все это с подробностями такими, которые известны только тем, кто бывает под крышей моего особняка.

Щебечущую на сторону пташку прибывшие из Врангарда варгрийские всадники быстро вычислили, мне даже вмешиваться не пришлось. Оказался механик-водитель: видимо весьма щедрой оплаты гонорара и от фамилии, и от Гильдии ему для счастья не хватало, рубил монету на стороне.

Посланцы от Гильдии механиков, когда прибыли за трупом и увидели на теле следы пыток, сначала явно настроились попить мою кровь. Но после ознакомления с заверенным ментатом протоколом допроса серьезно приуныли. Понимая, что таким образом мы в этот раз совсем не страшные и охамевшие в край варгрийские варвары, а полностью в своем праве.

Гильдейцы так приуныли, что мне даже потом благодарственное письмо пришло, рамочное, официальное. О трупе механика-водителя там не было ни слова, зато много и цветасто об удовлетворении нашим – Кайдена лично, и Гильдии механиков взаимовыгодным долговременным сотрудничеством, с сообщением о крупной скидке для меня на веки веков.

Поблагодарили таким образом – потому что я выносить сор из избы не стал: если бы протокол допроса отправил в магистрат, Гильдия бы серьезно попала на репутационные и материальные издержки.

В общем, если бы не пташка водитель, так бы и шло все прежним чередом. Но опрометчивый шаг – когда я решил в одну из ночей обернуться к Филиппе, аукнулся мне серьезно. Ночные с ней забеги теперь выматывали меня не хуже дневных тренировок – баронесса Бланшфор оказалась просто ненасытна, с неимоверным, куда там даже лангобардскому, темпераментом.

Я подобный, похожий, лишь однажды только и встречал. У суккуба – с которой мне, было дело, довелось ночь провести. Но тогда это происходило в Диком Поле, и являлось частью испытания, от которого в тот момент зависела жизнь моего отряда; сейчас же я на подобное подписался добровольно. И уже на пятую ночь марафона я думал, когда закончится мое здоровье и запас сил – или утром на тренировке, или ночью с Филиппой. Кому я откажу первому – себе перед входом в тренажерный зал, или Филиппе, когда она придет в очередной раз?