Иван Васильев - Еще один шанс [СИ]

— Хорошо командир, — согласился ратник. — Я всё понял.

— И главное, снимая оковы и освобождаясь от цепей, старайтесь как можно дольше не шуметь и не привлекать внимания. — Рыжий бес хитро прищурил глаза. — Есть у меня одна задумка. — Он нежно погладил неизвестные бойцу вещички появившиеся из свертков. — Не стоит шум поднимать раньше времени — спят ведь люди добрым, спокойным сном… Операцию начинаем с моей команды, после сильного взрыва.

— Так, вроде всё! Пошли… потихоньку… — Пехота тенью выскользнул из каюты.

Каюта Али-паши было обширной, устланная богатыми коврами, с уставленными по бокам низенькими турецкими диванами. Темные стены, с резными карнизами из черного дуба, были увешаны различным оружием. Убранство помещения покоряло гостей галеры восточной роскошью — серебром, золотом и бирюзою, блестящими кубками из золота и дорогостоящей посудою.

Паша сидел на низеньком диване, поджавши калачиком ноги, и машинально тянул синий дымок из длинного чубука, поглядывая на потемневшее море с полным бессмыслием человека, которому прискучили всякие наслаждения жизни. В затуманенном выражении его стоячих, немигающих, осоловевших от гашиша глаз отслеживалось философское состояние души — все изведано, все надоело…

Темная серая ночь, словно покрывалом, плотно охватила галеру. Кругом, полная сладкой неги, господствовала необыкновенная тишина, и только волны моря, словно живые, мерно плескались и тихонько стучали о борт судна. Легкий ветерок, казавшийся скорее нежным дыханием моря, нежели ветром, едва ощущался.

Серебреный воин, бесшумно ступая босыми ногами по палубе, тенью подкрался к вахтенному со спины. Схватил его за волосы, мгновенно запрокинув голову, перерезал горло. Турок не успел пикнуть, как густая струя крови ударила из раны, заливая доски. Потрошитель тихо опустил мертвеца на палубу и двинулся дальше. Через минуту похожая участь постигла второго задремавшего на носу часового…

На корабле царила мертвая тишина, нарушаемая только плеском волн и едва уловимыми шагами босых ног.

Али-паша в очередной раз блаженно глотнул дым гашиша. Глаза его заблестели, зрачки расширились — организм капитана получил очередную порцию наркотика. Перед полусонными, затуманенными глазами хозяина судна открывалась дивная картина. Перед ним лежала прекраснейшая из невольниц. Никогда он ещё в жизни не видел такой красоты и такого милого, доброго лица с выражением ангельской чистоты и непорочности. Бледные щеки богини грёз начинали розоветь и казались настоящими лепестками розы. Белокурые золотистые волосы обрамляли, точно драгоценной рамой, её личико с красными, как коралл, губами, с темными бровями и длинными ресницами, точно бросавшими тень на ее щеки. Аппетитные губы её были полуоткрыты, и за ними виднелся ряд молочно-белых зубов. Первоначально испуганное выражение лица исчезло, и, теперь, её ангельский ротик и эти ровные, мелкие зубы придавали что-то трогательно-детское её личику. Молодая, упругая грудь девушки, слегка обрисовывавшаяся под складками красного платья, ровно и безмятежно дышала.

Грациозная фигура девушки так и манила к себе своей красотой и свежестью. Паше захотелось погладить её по колену, ощутить ладонью его упруго-податливое тепло и в то же время манящую прохладу желанного женского тела. Рывком он задрал платье чаровницы. От волнения она слегка задрожала, чуть отстранилась, но не пыталась остановить его. Невольница словно угадывала желание мужчины. Его ладонь легонько проскользнула между бедер — плоть, мягкая, как тесто, и горячая, словно свежевыпеченный хлеб. Не открывая глаз, живая игрушка тихо постанывала и чуть дрожала при каждом вздохе. Но едва рука мужчины коснулась святая святых, глаза её широко открылись, губы разомкнулись, сердечко застучало от испуга и она мягко отстранила его руку. Затем исполнительница желаний успокоилась, убрала свои руки с заветного места, выгнулась, немного ослабила ноги и страстно задрожала в ожидании продолжения любовной утехи.

Веки турка отяжелели, дыхание участилось от вожделения. — Девственница! — Пронеслось у него в голове. — Он коснулся губами её мягкой, оголенной ноги, приник к ней лицом. Прижался. Ощутил приятный, манящий запах тела молодой девушки. Потянулся вперед в сторону живота, и попытался с силой прижать недотрогу. Она громко вскрикнула от боли… Сильный звук, похожий на громкий хлопок, стал продолжением её звонкого крика…

Затуманенный наркотиком мозг внезапно превратил очаровательную сказку в мерзкое, страшное размытое пятно. Он постепенно начал формировать новую ужасную картину.

— Что это? Что происходит? — недоумевая, воскликнул Али-паша. — Он оттолкнул невольницу, судорожно начал осматривать каюту. Из темно-синей глубины окружающего пространства, в его сторону поползли, клубящиеся, кроваво грязные, извивающиеся ужасные щупальца — отростки. Они медленно набухали, заполняли пространство, переливались темными пятнами и грозно тянулись в его сторону. Сердце человека затрепетало от страха. Его начала колотить нервная дрожь.

Очередной громкий звук от взрыва заставил владельца галеры вздрогнуть и окончательно вернуться из мира грез. Палуба дрогнула, как будто судорога пробежала по шкуре громадного животного. Турка тряхнуло на подушках дивана. Его глаза открылись. Мир наполнился мрачными красками ночи и окружающими звуками, которые хлестали его словно безжалостной плеткой испуга…

Галера кричала навзрыд от боли сотнями голосов, стонала, ухала и звенела оружием. Со всех сторон доносились громкие вскрики, удары, характерное чавканье металла звучащее при попадании сабли в человеческое тело, звон железа, неясный говор, отчаянные вопли, иногда громкие выстрелы, и частые всплески воды от падавших в море тел.

— Ляиллях иль аллах Мухаммед, расул аллах! — красноречивая фраза вырвалась из груди паши. — Он всё ещё не мог прийти в себя, сообразить, что ему делать, как себя вести. У седого турка дрожали руки, кружилась голова, дыхание было порывистым. Наконец-то он принял осмысленное решение — сорвал со стены разукрашенный цветными каменьями клинок, и тяжело шатаясь из стороны в сторону, опираясь на него как на трость, с трудом вышел из каюты.

За занавесями его глазам открылась ужасное зрелище: вся палуба находилась в движении и была буквально забрызгана кровью, словно её обильно полило красным дождём. Весь корабль представлял собой единое поле боя янычар с проклятыми собаками гяурами.

— Проклятые рабы! — возмущение комом подкатило к горлу паши. Его небольшие темные глаза пылали злым огнем и в то же время холодно блестели, как у змеи. — Негодные дети шайтана! — Капитан галеры оскалился. Сплюнул собравшуюся слюну. — Да загадят собаки ваши могилы!