Иван Васильев - Еще один шанс [СИ]

Путник задумался на несколько секунд. Он вспомнил прошедшее событие. Недовольно помотал головой, прогоняя прочь неприятные ощущения.

— Эта еда не понравилась мне тоже! Вон в животе всё булькает и урчит. В следующий раз надо будет суши принести с васаби или салатов корейских, — настоящий эстет окинул взглядом спальню, подошел к окну и выглянул наружу.

— Кстати, почему так тихо? — Рязанцев прислушался к тому, что происходит в доме и на улице. Его окружала абсолютная тишина. Как вдруг прозвучал громкий лай…

— А вот, всякие собаки со своим лаем по ночам… И особенно петухи-забияки, которые спать не дают под утро, должны быть пущены на суп. Сказано было всем — не будить, пока сам не проснусь! Так, что теперь — берегитесь! Ух, как я проголодался…

Быстро одевшись, Алексей прошелся по дому.

— Есть кто живой? — громко позвал он, переходя из одной комнаты в другую.

При ходьбе по полу сильно скрипели рассохшиеся доски. Гулко хлопали двери.

— Никого. Ни души! Странно? Куда все подевались? Эй, люди — а-у-у. — Передразнил он заблудившегося профессора астрономии из известного фильма Эльдара Рязанова Карнавальная ночь.

В доме витали запахи лака, и пропеченной солнцем смолы. Солнечный свет еле пробивался сквозь мутное слюдяное отверстие. Пыльные частницы водили хороводы в радужных лучах. Высоко вверху, почти у самого потолка трепетал над запутавшейся мухой паук, лохматый, с черной крапинкой на спине.

Странник вышел из дома на расписное, узорчатое, с резьбой крыльцо. Окинул взглядом обширный, пустой двор, обнесенныйи высоким частоколом. Задержал внимание на ухоженном цветнике разбитам под окнами. Заметил двух крестьян стоявших под ветвистой рябиной, недалеко от дома.

— Здрав буди благодетель! — обратился к нему с приветствием седой дед с козлиной бородкой одетый в просторную домотканую рубаху и потертые холщовые порты. В глазах старика пьянились веселье после вчерашней выпивки.

— Многих лет жизни, — поддержала старца полная женщина, лет сорока, в темном сарафане. Она смущенно пригладила руками передник, расшитый красными и зелеными узорами, поправила волосы, выбившиеся из-под красной, рогатой кики. Люди подошли к крыльцу.

— И вам не хворать, — Рязанцев внимательно осмотрел присутствующих. Окинул взглядом пустой подворье: Возле хлева рылись в навозе куры и о чем-то негромко толковали с петухом. За высоким забором гоготали гуси, в конце подворья громко лаял щенок. — А куда все подевались?

— На работе! — собеседница опустила глаза в землю. Беспокойно обернулась в сторону ворот. — С самого утра ушли, ранёхонько.

— Цыть, сорока! — старик громко перебил напарницу. Стрельнул в сторону барина плутоватым глазом. — Помолчала бы. Не бабьего ума дело. Не встревай, покуда не спросят.

Дед важно подраил щиплую бороденку. И начал обстоятельно докладывать… — Алексей Петрович, все при деле! Кто в поле, кто в лесу! А кто на мельницу или в соседнюю деревню уехал на заработки.

— Я не понял? — Рязанцев смачно зевнул и заморгал глазами.

— А что праздник в честь возвращения любимого барина — всего день? Вчера прям столько слов было сказано… И что любимый, и что сильно соскучились! Защитником землицы родной называли. Говорили, что жизнь не мила без меня! А теперь раз — и все разошлись. Нет — так не пойдет… — у нас, в будущ… Кхе… кхе… В Новгороде так не поступают.

— А на, что праздновать, кормилиц? — женщина громко воскликнула. Она недовольно стала тереть руки о фартук.

— Тьфу, на тебя! Молчи, дурилка, — седовласый сосед перебил её. Он озадаченно крякнул в козлинную бородешку. — Чтоб тебя лихоманка затряхнула на веки! У господ в голове заботы не пустые, а важные!

— Алексей Петрович, вы вчерась сказывали всем, — дед перевел взгляд на барина и почтительно склонил голову. — Кто хорошо будет трудиться — тому отменишь оброк, осенью. Вот, все и поспешили себя проявить. Платить-то мало кому хочется.

— Да-а-а, — это я поторопился… В смысле — народ по делам разогнать. Теперь и посидеть не с кем, — сельский реформатор почесал затылок. — Непорядок! Ладно, раз обещал — пусть трудятся! Верно в народе говорят — рукам — работа, душе — праздник.

Крестьяне услышав от господина правильную поговорку, закивали головами.

— Хорошо, новый вопрос, — молодой лежебока посмотрел в сторону вымершего подворья и произнес. — А Фёдор, где?

— Он отпросился к Аксинье — по хозяйству помочь, — женщина опередила всех снова. — Сказал, что несчастной девахе не прожить без мужика… Вы отпустили.

— Ясно! — Алексей продолжал задавать вопросы, ничего не понимая. — Не успели приехать, как слугу уже умыкнули… А вы кто такие?

— Я Потап, конюх, — дед произнес важно. — Это, Авдотья — прислуга по дому… Подать, что… Принести… Помочь…

— Может, кормилиц, откушать желает? — служанка перебила «солидного» мужика в очередной раз. — Время-то к обеду?

— Замолчи, глупая баба, — старик воскликнул и гневно свел брови. — Эва, словно курица раскудахталась! Не видишь, барин ведет сурьезный разговор о народе. Не до еды ему сейчас.

— И, что у нас на завтрак? — Рязанцев сглотнув слюну, вспомнил про куриный суп из ненавистных петухов.

— Блинчики, благодетель, — стряпуха заворковала как горлица. — Есть оладушки. Молочко, сметанка, хлебушек…

— А мясного, ничего нет? Вроде… шашлыка, отбивных с кровью, бефстроганов?

— Без каких рогов? — переспросил Потап удивленно. Он ничего не расслышал.

— Блюдо из мяса? Мясо — приготовленное есть? — анти-вегетарианец не сдавался.

— Да откуда, батюшка! Мы же вчера всё на пир израсходовали. Всё, что накоптили ранее, поставили на стол. Ничего не осталось, милостивец. Покупать нужно, — Авдотья смущаясь, оправдывалась.

— Вот, сейчас я опять не понял? Что значит покупать? Лес же кругом? Или у нас охотники перевелись? А может быть эпидемия на зверей напала?

Крестьяне непонимающе переглянулись.

— Не взыщи, барин! — старик произнес с горечью. — Никто на нас не нападал. Запрещено, кормилиц, простым людям охотиться в лесу.

— Сходил бы ты, на охоту, Алексей Петрович! Свежатинки бы принес. А я такой бы вкуснотищи приготовила, — женщина в экстазе подняла глаза к небу.

— Заткнись, дуреха! — Матвей, как всегда авторитетно, перебил спутницу. — Ух, баба, семь верст с навозом! Вот, так и разит от неё, так и палит! Жарит во все глаза. Не чаешь? Не до тебя барину… Думу он думает — важную! А, ты коровья лепешка, с прозьбами лезешь!

— Получается, если я хочу мясного, то должен сам пойти и подстрелить кого-нибудь зверя лютого — так?

— Да… — слуги закивали головами как китайские болванчики.

— Вчера мужики рассказывали, что вы один около десятка татей повязали… Поэтому мыслим ужо с зайцем или лисой совладаете.