Сергей Васильев - Сталь императора [litres]

– Ваше величество, – прервал размышления вестовой, – капитан приглашает на мостик.

– Иду, – не оборачиваясь, кивнул император.

В любом случае что-либо менять уже поздно. Партия стремительно перетекает в эндшпиль. «Carthago delenda est, Ceterum censeo Carthaginem delendam esse». А вот что делать с пленными, он решит позже.

«Ах ты, засранец, – подумал император, шагая по железным ступенькам и обращаясь к невидимому противнику, – решил со мной поиграть в поддавки? Устроить рыбалку? Ну я тебе подыграю… Я тебе так подыграю!»

– Карл Петрович! – уже вслух произнес император, поднимаясь на мостик и оглядывая заснеженный Кронштадт. – Ну вот и закончился наш маскарад…

Поприветствовав монарха должным образом, Иессен повернулся к вахтенному офицеру:

– Его императорское величество на мостике! Штандарт и брейд-вымпел государя – на грот-брам-стеньгу!

Гвардейская походная колонна, уже изрядно промерзшая на ледяных ветрах Финского залива, была остановлена в полуверсте от Кроншлота самым недружелюбным и неучтивым образом – предупредительными, пока холостыми, залпами морских орудий и пулеметной трелью, выбивающей симпатичные снежные фонтанчики прямо по ходу движения.

Ранее гвардейцы проигнорировали расставленные прямо на льду вешки с красными флажками. Рядом с ними красовались таблички с предупреждающими надписями: «Особо охраняемая зона. Проход запрещен». Генерал Бобриков, лично возглавляющий колонну, устало взглянул на все эти художества и махнул рукой: «Продолжать движение!» И вот теперь такой detcevoir [10] Облом, разочарование ( фр .). . Георгий Иванович не был трусом – золотая сабля с надписью «За храбрость» и орден святого Георгия 4-й степени «За отличия, оказанные в составе Сербской армии, в войну 1877–1878 годов» тому свидетели. Были бы по ту сторону турки, он не раздумывая сыграл бы «атаку»… Три гвардейских полка раскатали бы этот форт, как Бог черепаху… Но в Кронштадте были свои … Для того чтобы стрелять по тем, с кем еще вчера сидел за карточным столом, а позавчера ходил в походы, нужны очень веские основания… Генерал надеялся, что и у тех, кто смотрит на него из бойниц форта, были такие же мысли, а потому решил не спешить – вот подтянутся кордебаталия и арьегард, развернут знамена, и под барабанный бой двинемся дальше. Поэтому скомандовал «привал» и подал пример, спрыгнув с тяжело водившего боками коня. Обитатели форта восприняли происходящее своеобразно, и вскоре из его мрачного чрева вывернулись несколько возков с дымящимися трубами полевой кухни и группа всадников, направившихся прямиком к Бобрикову.

«А вот и эти загадочные африканеры», – подумал генерал, с интересом разглядывая необычную униформу. Драгунскую укороченную бекешу, перетянутую ремнями, дополняли эффектные синие галифе с красным лампасом [11]. На этом фоне форменные шаровары гвардейцев, введенные Александром III, смотрелись как лапти рядом с хромовыми сапогами.

– Генерал Максимов, – отрекомендовался офицер, соскочив с бойкого коняшки и бросая повод ординарцу, – командир бригады специального назначения.

– Генерал Бобриков, – представился Иван Георгиевич и сразу же передразнил защитника Кронштадта, – командир гвардейской дивизии обычного назначения, послан с предписанием разоружить все части, не подчиняющиеся Временному правительству, и арестовать бунтовщиков.

– Имею предписание никого не пускать на вверенный мне объект без специального разрешения коменданта Кронштадта адмирала Макарова или лично его императорского величества.

– Это того, который сошел с ума? – язвительно спросил Бобриков.

– Так точно, – не принял шутки Максимов, – именно его.

– Ну что ж, вызывайте начальство – будем с его помощью снимать с вас ношу часового.

– Уже вызвали, не извольте беспокоиться, в течение получаса будут, – с усмешкой отрапортовал африканер, указывая рукой на точку, ползущую с запада и отчаянно коптящую зимнее небо, – ваши подчиненные как раз успеют отобедать.

– Дерзок ты, Максимов! – усмехнулся Бобриков. – Но твоя ретивость тебе не поможет – раньше думать надо было…

– Честь имею, – козырнул бригадир-африканер и взлетел на коня, – только прошу вас, генерал, не делайте глупости. На вас смотрят сразу десять станковых пулеметов, а вы без артиллерии – ни единого шанса…

– Ну-ну, Максимов, – поежился Бобриков, – это мы еще посмотрим, у кого ни единого шанса… Однако не смею задерживать, а за горячий обед – спасибо, это зачтется…

Черная точка понемногу росла, превращаясь в угрюмый утюг ледокола, а вслед за ним, словно старший брат, шел белоснежный красавец-крейсер. Толпы рыбаков, которыми усеян в это время года Финский залив, располагающиеся там основательно – с лошадьми, будками-времянками и с прочими удобствами, – увидев столь необычное для зимнего времени шествие, бросали свой промысел и подходили поближе – посмотреть на эту величественную картину покорения человеком ледяной стихии. Многие без устали кричали «ура!» самым добродушным образом, несмотря на то что «Ермак» не приносил им никакой пользы, а скорее – вред. При виде дымов «Ермака» огромное количество зевак выскочило из городских кварталов Кронштадта и припустило навстречу кораблям – пешком, на лошадях и даже на велосипедах, смешалось с гвардейцами, сделав вообще невозможными какие-либо маневры. Генералу Бобрикову стало окончательно ясно, что война как минимум откладывается.

Пара кораблей не спеша дошла почти до походных колонн, медленно двигающихся к Кронштадту, чуть довернула в сторону крепости и застыла, возвышаясь над копошащимися на льду людьми, как медведи над муравьями. И тут крепость грохнула залпами салюта.

– Смотрите, смотрите! – указывали рукой на мачты самые глазастые, разглядевшие императорский штандарт на «Громобое» и адмиральский брейд-вымпел на «Ермаке».

– Ну что ж, вот и начальство пожаловало, – скрипнул зубами Бобриков, – в сопровождении свиты из двух дюжин трехдюймовок и дюжины шестидюймовок, и это не считая главного калибра… Сейчас начнет диктовать условия…

Но генерал ошибся. Орудия оставались зачехленными. Морской десант на палубе не присутствовал. По оперативно скинутому трапу прямо на лед бойко сбежали всего два офицера и направились к походному лагерю гвардейской дивизии. По мере приближения идущего впереди невысокого, прихрамывающего человека в форме капитана 1-го ранга, солдаты и офицеры гвардейской дивизии сначала недоверчиво вглядывались, а потом вскакивали по стойке смирно, отдавали честь и затем провожали долгим изумленным взглядом. Подойдя вплотную к командиру дивизии, человек оглядел его, смешливо прищурившись, и произнес каким-то будничным тоном, усталым голосом: