Анджей Сапковский - Сага о Рейневане. Божьи воины

— Говоришь, личное?

— Да, так я говорю.

— Посему просим идти во главе экспедиции, — холодно сказал Шарлей, — брат Беренгар. Передовым дозором. На месте, соответствующем знатоку страны и ее жителей.

Наутро было воскресенье. Поскольку головы у них были заняты совершенно другим, самостоятельно они б до этого не додумались. Даже далекий звук колоколов не вызвал ассоциаций и ни о чем не напомнил — ни Рейневану, ни Самсону, ни Таулеру и Бате, не говоря уж о Шарлее, потому что Шарлей привык чихать на святые дни так же, как и на третью заповедь. Иначе, показалось, повели себя хелефеи и фелефеи, то есть Маврикий et consortes . Эти, увидев на развилке крест, подъехали, слезли с коней, опустились на колени всей десяткой, веночком, и принялись молиться. Очень яро и очень громко.

— Этот звон, — указал головой Шарлей, не слезая с коня, — уже может быть Йичин. А, Таулер?

— Возможно. Надо соблюдать осторожность. Будет скверно, если нас узнают.

— Особенно тебя, — хмыкнул демерит. — И вспомнят о твоих личных делишках. Интересно, какого калибра были эти делишки.

— Для вас это значения не имеет.

— Имеет, — возразил Шарлей. — Потому что от этого зависит, как ты запомнился пану де Бергову. Если скверно, как я подозреваю…

— Это несущественно, — прервал его Таулер. — Для вас главное то, что я обещал. Я знаю, как попасть в Троски.

— И как же?

— Есть некий способ. Если ничего не изменилось…

Таулер не договорил, видя лицо Амадея Бати. И его расширяющиеся глаза.

Ведущая на север дорога скрывалась между двумя холмами. Оттуда, до сего времени укрытые, шагом выехали всадники. Много всадников. По меньшей мере двадцать. Поросшие пихтой холмы могли с успехом скрывать еще столько же.

Отряд в основном состоял из кнехтов, простых арбалетчиков и копейщиков. У одного из них на нагруднике был большой красный крест. Шарлей выругался.

Таулер выругался. Батя выругался. Хелефеи и фелефеи глядели, раскрыв рты, все еще стоя на коленях и все еще молитвенно сложив руки.

Рыцари в латах вначале тоже удивились не меньше. Но от изумления отряхнулись чуточку позже. Прежде чем человек с крестом, несомненно, командир, поднял руку и выкрикнул команду, Таулер, Батя и Шарлей уже мчались галопом. Самсон и Рейневан заставляли коней пойти в галоп, а хелефеи и фелефеи запрыгивали в седла. Однако команда рыцаря в основном предназначалась арбалетчикам, и прежде чем десятка Маврикия Рвачки успела увеличить дистанцию, на них посыпался град болтов. Кто-то свалился с коня — возможно, это был Вуй, может, Гнуй… Рейневан не разобрал. Он слишком был занят спасением собственной шкуры.

Он мчался во весь опор через рощицу, белые стволы берез проносились мимо. Кто-то из хелефеев опередил его, мчась как сумасшедший галопом вслед за Таулером, Шарлеем и Батей. Рядом храпел конь Самсона. За спиной гремел гул копий, крики погони. Неожиданно усиленные вскриком того, которого нагнали. И почти сразу же догнали другого.

Они влетели в ложбину, узкую, но расширяющуюся, ведущую к реке. Перед ними Шарлей, Батя и Таулер разогнали воду в галопе, выбрались на берег, потом на склон ложбины. Склон оказался глинистым, конь Таулера поскользнулся, с диким ржанием съехал на заду. Таулер свалился с седла, но тут же вскочил, призывая на помощь. Маврикий Рвачка и несколько его подчиненных пронеслись мимо, даже не подняв голов над конскими гривами. Рейневан свесился с седла, протянул руку. Таулер схватил, прыгнул на конский круп. Рейневан крикнул, ударил коня шпорами. Казалось, им удастся преодолеть скользкий и крутой склон. Но не удалось.

Конь съехал по глине, перевернулся, дико ржа и дергаясь. Оба наездника упали. Рейневан обеими руками заслонил голову, хотел откатиться, не сумел. Нога застряла в стремени, дикие рывки и визги коня сжали ее и болезненно стискивали. Таулер же, которого падение ошеломило, приподнялся, но так неудачно, что получил копытом по голове. Очень сильно. Так, что было слышно.

Кто-то схватил Рейневана за руки, рванул. Он вскрикнул от боли, но ступня вырвалась из заклиненного ремнем стремени. Конь вскочил и убежал. Рейневан поднялся на ноги, увидел спешившегося Самсона, потом, к своему ужасу, группу конных, разбрызгивающих воду в реке. Они уже были рядом, рядом. Так близко, что Рейневан видел их перекошенные рожи. И окровавленные острия пик.

От смерти их спасли хелефеи и фелефеи. Маврикий Рвачка et consortes . Они не убежали, остановились на краю обрыва, оттуда, сверху, дали залп из арбалетов. Стреляли они метко. Рухнули в брызгах воды кони, рухнули в воду наездники. А хелефеи и фелефеи с криком спустились вниз, размахивая мечами и булавами, с криками ударили на копейщиков.

Воспользовавшись преимуществом мгновенной растерянности, они задержали преследователей. На несколько мгновений. Однако, по сути дела, это была самоубийственная атака. Преследователей было больше, на помощь копейщикам и стрелкам уже мчались тяжеловооруженные. Хелефеи и фелефеи один за другим валились с седел. Исколотые, изрубленные, посеченные, они один за другим падали в воду. Червенка, Броук и Пытлик — а может, это были Червенка, Пштос и Горохоед? Последним пал мужественный Маврикий Рвачка, сметенный с седла топором рыцаря с крестом на нагруднике и клещами камнетеса на щите.

Рейневан и Самсон, конечно, не стали ждать легко предсказуемого результата стычки. Побежали на склон. Самсон нес на руках все еще находившегося в обмороке Таулера. Рейневан нес арбалет, который успел поднять. Как оказалось, поступил разумно.

Их догоняли два конника, паношей, судя по оружию, верховым коням и сбруе. Они уже были рядом, рядом… Рейневан поднес арбалет к плечу. Прицелился в наездника, однако, памятуя былое обучение Дзержки де Вирсинг, изменил намерение и послал болт в грудь коню. Конь — прекрасное сивой масти животное, рухнул как громом пораженный, седок же проделал такой кульбит, что ему позавидовал бы профессиональный акробат.

Второй паноша развернул коня, прижался к гриве и сбежал. Решение было правильным. От леса неслась конница. Добрых полсотни вооруженных. Большинство с красной чашей на груди либо с облаткой на щите.

— Наши! — рявкнул Рейневан. — Это наши, Самсон!

— Твои, — поправил, вдохнув, Самсон Медок. — Но, согласен, я тоже рад.

Конники с Чашей лавиной спустились по крутизне, от реки донеслись крики, стук и грохот. Паноша, мальчишка, тот, под которым Рейневан застрелил коня, вскочил на ноги, осмотрелся и кинулся бежать. Далеко он не убежал. Один из конников обогнал его, хватанул плашмя мечом по затылку, повалил. Потом развернул коня, подъехал к Рейневану, Самсону и все еще находящемуся без сознания Таулеру. На груди, частично заслоненные выкроенной из красного сукна Чашей, у него были видны скрещенные остжевья.