Роман Злотников - Крушение империи [litres]

– Э-э-э, парень, а можно спросить? – Я выплыл из мыслей и с недоумением уставился на какого-то мужичка, нарисовавшегося у меня через стол.

– М-м-м… н-да?

– А это у тебя Звезда Героя?

Я недоуменно нахмурился, а затем до меня дошло, что я вылетел из Кремля, как был, то есть у меня на кителе до сих болтаются приколотые Огарковым орден Ленина и «Золотая Звезда». Блин…

– Ну да, – слегка раздраженно отозвался я. Но мужик не обратил на это внимания, заорав:

– Эх ты! Первый раз с Героем пить буду!!! – и этот вопль мгновенно породил целую лавину желающих со мной выпить. Так что я с трудом отбился. Да и то только лишь тем, что мне еще на вокзал, а там патрули. Хотя народ категорично заявлял, что уж Героя-то точно тормозить не будут… Как бы там ни было – выпить с народом мне пришлось, но не так уж много. Хотя кое-кто и орал: «До дна! До дна!»… А в конце концов я сумел-таки сбежать и из пельменной. Причем так и не доев пельмени. Хотя полторы порции я в себя закинул. Так что голод меня теперь не мучал.

В электричке я продолжил ломать голову над всем происходящим. Но так ни до чего не додумался. Ибо даже если и есть там некая сила, которая чего-то от меня хочет, уж больно как-то косвенно она на это свое желание намекает. Да и чего от меня можно хотеть-то? Спасти СССР? Ха-ха три раза. Как?! Как я могу это сделать? Двадцатилетний старшина-дембель ВДВ… Пусть и Герой. К Брежневу доступа не имею. Маршал Бабаджанян умер. Пастухов? Тоже не смешно. Он сам пока не игрок, а чей-то ресурс. Пусть и значимый. А я… я если и ресурс – то очень временами. Ну как дождевой червяк. Во время рыбалки – да, ресурс, и полезный, а все остальное время – скорее грязь… Так что я решил плюнуть и перестать ломать голову над всем этим. Ибо если над этим думать, можно быстро свихнуться. Если же в этих мыслях есть что-то внятное – оно как-нибудь само проявится.

Добравшись до родного городка, я первым делом рванул к деду. Нет, больше всего мне хотелось увидеть Аленку. Тем более ее квартира была самой близкой от вокзала. И я знал, что она будет дома. Вчера специально сбегал на переговорный пункт в почтовом отделении неподалеку от гостиницы, чтобы позвонить и сообщить, что сегодня приеду. Да еще с медалью… И, в общем, можно считать, не обманул. «Золотая Звезда» – это ж медаль, не так ли?.. Но я посчитал, что первым меня со всем этим «обвесом» должен все-таки увидеть дед.

В прошлой жизни он вышел на пенсию в восьмидесятом. К тому моменту у него уже развилась болезнь, более того, в восемьдесят первом меня даже отпустили из училища к нему в краткосрочный отпуск, чтобы навестить его в госпитале, в котором он лежал после сложной операции… Так что к восемьдесят третьему они с бабусей уже окончательно обосновались в деревенском доме, приезжая в город только проплатить коммуналку в сберкассе и помыться в ванной. Но в этой реальности дед, то ли благодаря моему массажу, который я регулярно делал ему почти три года, то ли из-за того, что нам с Аленкой все-таки удалось «подсадить» его на оздоровляющее ушу, пока чувствовал себя вполне нормально. И потому все еще работал. Вследствие чего, скорее всего, они с бабусей сейчас обретались в городе, в своей квартире. Тем более что Аленка вчера, после нашего разговора, должна была сообщить им, что я приеду именно сегодня.

Позвонив в звонок, я замер. Здесь – нет? Дверь щелкнула. Я сделал шаг вперед и резко вскинул руку к обрезу голубого берета:

– Товарищ полковник, старшина Марков, представляюсь по случаю прибытия со службы в Воздушно-десантных войсках Советской армии Вооруженных сил СССР…

Дед уставился на меня тяжелым взглядом. Именно туда – то есть на орден Ленина и «Золотую Звезду», а потом медленно поднял взгляд мне в глаза.

– Это что? Дембельские висюльки?

– Никак нет, товарищ полковник, заслуженная награда. Прямо из Кремля прибыл, с вручения.

Дед всхлипнул и, шагнув вперед, стиснул меня в объятиях. А я в этот момент простил все. И всем. Ну вот совсем всем. Кто бы там ни был и что бы он ни делал… В прошлой жизни дед до своей смерти успел застать только присвоение мне звание подполковника и выход моих первых книжек. Полковника я получил уже после его смерти. Как и выход в ряды «топов» среди фантастов… То есть я успел ему показать, что кое-чего стою, но до самого моего пика он, увы, не дожил. Эх, как же нам на самом деле нужно признание тех, кто нас вырастил, любил, вложил всю свою душу! И как же классно иметь возможность предъявить им свой успех!

Потом был шумный и буйный вечер, на мне висли сестренка и примчавшаяся Аленка. Батя восторженно гоготал и хлопал меня по плечу, мама и бабуся подкладывали в тарелку лучшие куски. А мне просто было хорошо…

Я выплыл из воспоминаний и вышел в коридор, где меня ждали все тот же знакомый «маклер» и пожилая благообразная дама, являющаяся, так сказать, представителем владельца.

– Значит, по сорок пять за месяц? – уточнил я. Дама тут же энергично закивала.

– А если я расплачусь сразу за два с половиной года – можно будет округлить до сорока?

Дама вздрогнула и, округлив рот, уставилась на меня. Она-то собиралась сдать квартиру матери молодым, нищим студентам, а тут такое заявление…

– Мм-м-м, можно, – осторожно кивнула она, тут же начав бросать настороженные взгляды то на меня, то на стоящего рядом с ней «маклера». Это ж какие деньжищи-то… Кто его знает, что у этих типов подозрительной наружности на уме? А ну как сначала дадут, а потом как набросятся и ограбят!

– Хорошо, тогда пойдемте на кухню.

– Зачем?

– Ну вы же должны пересчитать деньги и написать расписку…

– Какую расписку? – Дама чуть ли не взвизгнула. – Я ничего писать не буду!

– В смысле? – удивился я. – То есть вы считаете, что я вот так отдам вам тысячу двести рублей и просто буду надеяться, что все будет нормально? Без каких бы то ни было подтверждающих факт передачи денег документов?

– Я ничего писать не буду! – Дама гордо вздернула голову. Я перевел недоуменный взгляд на «маклера». Тот досадливо сморщился.

– Э-э-э… Роман, дай нам пару минут.

Я молча кивнул и вернулся в комнату. Аленка сидела на широченном подоконнике, забравшись на него с ногами, и смотрела на улицу. Я присел рядом и обнял ее. На улице шел мокрый снег. Ну так ноябрь уже. Увы, заняться съемом квартиры я смог только пару недель назад. Конец лета был у меня полностью занят беготней по инстанциям в связи с восстановлением в универе, а также еще большей беготней по поводу моей новой книги. Про Афган. Ну той, которую я дописывал в последние два месяца в ППД. Причем заинтересованность в ней проявил «Воениздат». Я поначалу побаивался, что они просто хотят посмотреть рукопись на предмет того, как бы я там не написал чего-то в духе того, что я ляпнул в Кремле Огаркову, а на самом деле ничего публиковать не собираются. Но даже если такие мысли и были, я имею в виду насчет посмотреть – они оказались для «Воениздата» не единственным желанием. И мою книгу к печати они приняли. Причем заплатили за нее вполне прилично. Не по верхней планке, конечно, но не меньше, чем я получал в «Лениздате». Выйти она должна была в декабре… А весь сентябрь и октябрь, кроме учебы, был занят еще и, так сказать, общественной работой. Да я даже на лекциях и семинарах появлялся реже, чем выступал перед какой-нибудь аудиторией – студенческой ли, школьной, творческой или заводской. Пообщаться с новоиспеченным Героем Советского Союза, «воспитанным в парторганизации Ленинграда», хотели все! У меня даже язык заболел от непрерывных выступлений…