Дмитрий Калюжный - Грани сна [litres]

Очередную попытку наметили на 1 декабря. Николаев отправился прямиком в Смольный, а о. Мелехций занялся уборкой своего закутка. Он неплохо устроился. У него была лежаночка, столик. Кое-какую утварь он сделал себе из деталей игрушек, например, маленькую ванну. Была баночка, заменявшая унитаз. Была стопка для водки из напёрстка.

В ожидании подопечного – а он был уверен, что тот опять напортачит – он сделал гимнастику, помылся, плотно поел и позволил себе здоровый дневной сон.

Когда миновал уже не только запланированный час возвращения Николаева, но и час обычного прихода домой Мильды, тайвер предпринял некоторые меры для маскировки своего лежбища. Подготовил вещи, необходимые для срочного ухода.

В соседней комнате хныкали дети, бродила, вздыхая, старуха – мать Мильды.

Около полуночи начались звонки и стуки в дверь.

– Кто там? – спросила старуха.

– Открывайте, милиция! – крикнул грубый голос.

Пока гремели замки, он уже спрятался в шкафу с приоткрытой дверцей, в заранее подготовленном пустом углу. С виду он выглядел, как обычная кукла: свесивший голову и растопыривший руки пастушок в будёновке с низко натянутым на глаза козырьком. Он размышлял, зачем звонили: если Николаев схвачен, то у них должны быть ключи от квартиры. Это порождало нехорошие подозрения.

Судя по шагам, вошли двое.

– Где комната Леонида Николаева?

– Сюда, – ответил дрожащий старушечий голос.

Со стуком распахнулась дверь комнаты, по полу загремели шаги. Двое ходили, отодвигали мебель, распахивали дверцы тумбочек. Добрались и до его шкафа.

– Вот он! – сказал один из них и схватил о. Мелехция. На оперативнике был полушубок под ремнём, фетровые сапоги, серые бриджи-шаровары и шлем-каска из серого фетра, с чёрным подбородным ремешком и кокардой в виде пятиконечной звезды. – Ищи, где его логово. Надо всё забрать.

Если у первого в качестве знаков различия были нашиты вытянутые параллелограммы с узкими просветами, то у второго – синие эмалевые звёздочки. Пока он активно обшаривал углы, первый засунул «пастушка» в свой портфель с застёжками. Попавший с темноту тайвер переживал догадку, что дело провалено: судя по тому, как оно обернулось, Николаева схватили, и он выдал, кто его науськивал на убийство Кирова.

– Есть, есть! – раздался радостный крик второго. – Смотри-ка, у него тут мило.

– Ссыпай всё в мешок.

– Фу, чёрт, банка вонючая!

– Быстро, быстро! Уходим! Особисты придут с минуты на минуту!

Они с грохотом захлопнули дверь и помчались вниз. На улице, насколько мог судить сидящий в кожаной темнице о. Мелехций, сели в машину и завели мотор. Рывком двинулись вперёд, повернули, ещё раз повернули, и ровно пошли по дороге.

Щёлкнули замки портфеля. Тайвер посмотрел вверх и увидел над собой глаза похитившего его милиционера. Шлем тот снял. Сказал ему по-английски:

– Ну, вылезайте, генерал Френч. Или, как правильно: Мелехций, что ли?

Наклонив портфель, он помог генералу выбраться наружу, потом положил портфель на колени и посадил его сверху. Второй участник этой группы вёл машину.

Отец Мелехций вертел своей маленькой головой, пытаясь понять, что происходит.

– Что ж вы так, а? – поинтересовался милиционер с ноткой облегчения в голосе. – Практически завалили операцию.

– Вы кто? – спросил о. Мелехций.

– Слышишь? – спросил милиционер водителя. – А ведь генерал!

Водитель захохотал.

– О вас легенды ходят, – продолжал милиционер, – будто в вашей первобытной лаборатории вы были самым хитроумным. Но и вы, и авантюрист Хакет много навредили! Не увези мы вас, через полчаса в квартиру Николаева пришли бы другие, и вы бы своими признаниями толкнули русских к войне раньше срока.

– Не понимаю.

– Вы хорошо подготовили Николаева. Это надо признать. Но без нашей поддержки Николаев не смог бы добраться до Кирова! Вся операция обернулась бы во вред Англии.

– Вред Англии? Не может быть. Я выполнил задание.

– Хм. В целом, да. И мне это приятно, потому что вы – мой прямой предок. Но детали, генерал! Мы здесь уже вторая экспедиция, посланная, чтобы довести до нужного финала начатое вами дело. Вопросы?

Миниатюрный о. Мелехций открывал и закрывал рот. Он был в затруднении. Умишка в этом теле ему не хватало. Наконец, выдавил из себя вопрос:

– А вы из какого года?

Водитель опять засмеялся.

– Вам это ни к чему, – сказал милиционер.

– А что будет дальше?

– Дальше вот что. Нас двоих завтра расстреляют, и мы вернёмся к себе. А вас я отправлю в ваш 2057 год прямо сейчас. Передайте своим: ваше дело наблюдать и писать отчёты. Ничего больше! И помните: мы следим за вами. А теперь – домой, дедуля!

И с этими словами он крепко сжал рукой тщедушное тельце отца Мелехция.

Лавр «проснулся» на кухне, в доме по Чистопрудному бульвару. Вроде ничего необычного, не в первый же раз. Но сразу почувствовал: что-то не так.

Из радиодинамика звучал бодрый колхозный марш.

Он спросил маму:

– Долго я спал?

– А ты спал? Я даже яйца разбить не успела.

Тоже странно! Ведь он прожил в прошлом лет сорок, не меньше, и здесь должно было пройти около часа.

– А день какой?

– Воскресенье. Что с тобой?

– Нормально, – ответил он, понимая: нет, не нормально. Клеёнка на столе, что ли, другая? Он её не помнил. Провёл рукой: гладкая, новая. Может, так и было?.. Выпил морсу из стакана, стоявшего на столе.

Лавр по опыту знал, что врастание в «настоящую» жизнь происходит не стразу. Понадобится не один день, а чтобы вспомнить всё, связать концы с концами, восстановить приоритеты, отношения, чувства.

– Что, сынок? Ты какой-то встревоженный.

– Нет, нет. Всё нормально, – повторил он.

Отправился к себе в комнату, всей кожей чувствуя тревогу. Здесь произошли непонятные ему перемены. Сообразил: в этом углу был верстачок, набор инструментов, хорошее освещение – а теперь на том же месте стоит наполовину разобранная швейная машинка Зингера. Откуда у меня – и вдруг швейная машинка?! Непонятно.

Выдвинул ящик стола, в котором он держал деньги. Они там были, и не очень мало – хотя он не мог вспомнить, сколько их там было раньше.

Подобрал мягкую, простроченную в нескольких направлениях тряпочку, прикрывавшую швейную машинку. Мягкое… Лёгкое… Что-то здесь было такое, чего теперь нет. Вдруг его как молотком стукнуло: Зина! Точно, ведь здесь должны быть вещи беременной жены. Когда он уходил в свой сон, Зина была в комнате, что-то вязала будущему ребёнку. А возле стены стояли деревянные детали, он собирался мастерить ему кроватку-качалку. Теперь не было ничего! Ни Зины, ни её вещей, ни деревяшек.

Он опять побежал на кухню:

– Мама! Где Зина?

– Что за Зина? Ты сегодня какой-то встрёпанный, Лаврик.