Александр Ярославцев - Начало немыслимого [litres]

Так или примерно так было с канадским капитаном Джозефом Харпером, попавшим в русский плен в первые часы наступления. Разбитый и опустошенный, в разорванном кителе и грязи, забившись под упавшее дерево, он представлял собой жалкое зрелище, когда на него наткнулся сержант Перепеляк.

Вначале бывший союзник отчаянно сопротивлялся и громко верещал, когда, крепко ухватив за ворот, сержант стал вытаскивать его из убежища. Когда же Перепеляк вытащил Харпера на свет божий, тот упал на колени. Трясясь мелкой дрожью от страха, сложив руки на груди, канадец стал просить русского не убивать его. Видя, что русский не понимает обращенных к нему слов и зло топорщит усы, капитан со слезами на глазах попытался поцеловать его руки, чем окончательно вывел из себя Перепеляка. Орденоносец, член партии, авторитетный человек в своей роте и батальоне, он не мог вынести подобного к себе обращения. Двинув канадца в лоб для приведения в чувство кованым прикладом, он рывком поставил его на ноги. Забрав пистолет, документы и дав сильный пинок, он погнал Харпера в нужном направлении.

– Сори, сори! – презрительно передразнивал сержант своего пленника. – И ведь родятся же на белый свет такие извращенцы. Срамота да и только!

Гораздо сдержанней и достойней вел себя бригадный генерал Монтегю, когда его доставили в штаб генерала Гришина. Он не падал на колени, не хватал за руки в отличие от своего подчиненного. Пережив бомбовый налет и танковый удар, Монтегю неплохо выглядел и даже попытался требовать от Гришина достойного отношения к себе.

– Требует?! – громыхнув голосом, переспросил командарм переводчика. – Скажите ему, что в его нынешнем положении он может только просить.

Воинственный вид Гришина и громкий голос быстро вразумили пленного, и он стал вести себя подобающе.

– Товарищ генерал, он просит о гуманном обращении к пленным и оказании помощи раненым, согласно Женевской конвенции.

– Вот так-то оно лучше. Скажи, что вся необходимая помощь пленным будет оказана, может даже не сомневаться. Пусть сядет, – разрешил пленному Гришин. – Допрашивайте, а я пока доложу маршалу, пусть порадует Москву нашим успехом и первым трофейным генералом.

Успех у 49-й армии действительно был неплохой. За один день боев войска генерала Гришина продвинулись на двадцать – двадцать пять километров и вышли к городку Хагенов, основательно потесня противника. Протаранив канадцев, танковый клин генерала Панова создал угрозу флангу и тылу главных сил Демельхубера. Застигнутый врасплох противник пытался контратаковать, но его соединения подверглись массированному удару с земли и с воздуха.

Первыми по немцам ударили «илы». Зная, что немцы испытывают особый страх перед штурмовиками, русские генералы специально бросили самолеты против них и не ошиблись. Достаточно было одного удара идущих на низкой высоте «летающих танков», чтобы изгнать мужество из сердец защитников фатерланда. Надежно прикрытые истребителями, в течение двадцати минут они принялись буквально ходить по головам перепуганных немцев. Прочно оседлав небо, русские летчики методично разрушали все, что было в зоне досягаемости их огня, и делали это весьма эффективно. В результате этой атаки немцы лишились почти всей артиллерии, бронемашин и ствольных минометов, сосредоточенных на подступах к городку Груббе. Во многих местах была нарушена связь, что, естественно, очень плачевно сказалось на управлении войсками.

Не менее важным результатом налета русских штурмовиков стало падение морального духа у немецких войск. Никто уже не говорил о новом походе на восток ради освобождения фатерланда. Пережив атаку «сталинских смертников», немцы разразились криками о предательстве со стороны англичан, бросивших их на растерзание русским. Об этом говорили все, с той лишь разницей, что солдаты гневно кричали, а офицеры ругались, крепко сцепив от злости зубы.

В этой обстановке было крайне трудно организовать как наступление, так и оборону. Стоило только взводу русских танков атаковать расположение передовых частей немцев, как те стали стремительно отступать на запад, не оказав серьезного сопротивления. Никто не хотел выполнять приказы, независимо от кого они исходили. Солдаты слушали голоса своих взводных и ротных только тогда, когда речь шла о спасении их жизни. Уже никто не хотел сражаться вместе с новыми союзниками. Все рухнуло в одночасье. Потеряв управление, разрозненные соединения немцев стали отступать по направлению Войцебург – Лауэнбург.

Не имея возможности сразу организовать контрудар из имеющихся у них сил, англичане попытались остановить наступление армии Гришина ударами с воздуха. Дважды за день поднимались в небо соединения королевских ВВС, но всякий раз терпели неудачу. Размещенные на полевых аэродромах подскока советские истребители успевали отразить удары врага по своим сухопутным соединениям.

Небо над наступающими частями советских войск было надежно прикрыто, но англичане все же смогли оставить за собой последнее слово, а вернее устроить пакость. Потерпев неудачу в дневных боях, они прибегли к своему излюбленному приему – ночной бомбардировке. Здесь у них был большой опыт, и едва стемнело, пощипанные днем «Ланкастеры» и «Галифаксы» вновь отправились в полет.

Привыкшие бомбить большие, хорошо различимые сверху объекты, британские пилоты столкнулись с непредвиденной ситуацией. Светомаскировка советских частей, ставшая нормой военной жизни, лишила их возможности ориентироваться на местности. Единственной достоверной привязкой к местности была река Эльба. Ее могучие воды были хорошо видны с высоты, но для нанесения точного удара этого было мало.

В итоге главную роль в выборе места бомбометания, как это ни странно, сыграли русские зенитки. Их присутствие на земле в определенной мере внесло ясность для англичан, ведь если они есть, значит, что-то охраняют. Приняв во внимание столь существенную поправку и присоединив данные разведки, храбрые бобби, с чистым сердцем раскрыв свои бомболюки, ударили по местности.

Главным успехом этого удара было накрытие штаба дивизии, в состав которой входил полк полковника Петрова. Еще большей трагедией было то, что во время бомбежки в штабе шло совещание с участием командиров всех трех стрелковых полков. В результате одного удачного для противника бомбового попадания в один момент из строя было выведено практически все управление дивизии. Были ранены или убиты сам комдив, начальник штаба дивизии, начальник оперативного отдела, два командира полка, командир легкого артиллерийского полка и командир противотанкового дивизиона. Столь массовое убытие командного состава в самом начале наступления могло самым пагубным образом сказаться на общем положении дел. В тот самый момент, когда требовалось наступать как можно быстрее и дальше, не давать противнику прийти в себя, целая дивизия любезно дарила ему бесценную фору – почти целый день бездействия.