Александр Ярославцев - Начало немыслимого [litres]

– В результате упорных боев, после которых противник был вынужден остановить свое наступление на Фленсбург, мы потеряли примерно двадцать девять таков и бронетранспортеров, сэр, – с видом несправедливо оскорбленного человека произнес Пим.

– По моим данным, этот контрудар обошелся нашей армии в пятьдесят три единицы бронетехники. Как вы объясните подобное расхождение? – грозно спросил премьер.

– Мне неизвестно, откуда вы получили подобную информацию, сэр. Озвученную мною цифру я получил от начальника штаба 7-й дивизии, и как вы могли заметить, она носит предварительный характер. Нам пока неизвестна точная численность танковых батальонов, участвовавших в бою против русских. Из-за спешки их бросили против русских в неполном составе.

– Моя информация поступила от мистера Левитана, и я хотел уточнить полученные данные, – любезно пояснил Черчилль и милостиво кивнул головой, призывая Пима продолжить изложение плана.

– На этот раз контрудар под Виттенбергом будет подготовлен по всем правилам и требованиям. Батальоны 7-й дивизии будут иметь штатную укомплектованность и смогут действовать в свою привычную мощь и силу. Вместе с сухопутными силами на этом направлении будут усилены авиационные соединения. Под их прикрытием мы сможем форсировать реку Эльбу и вернуть утерянный плацдарм. Чтобы отражать наши атаки, Рокоссовский будет вынужден перебросить часть своих сил от канала, что в значительной мере облегчит наступление дивизий Шернера. Начав наступление в районе Киля, он двинется на юг навстречу генерала Лину, чтобы сначала рассечь оборону русских в Шлезвиге, а затем разгромить и отбросить армии Рокоссовского далеко на восток.

Генерал закончил с упоением водить указкой по нарисованным на карте стрелкам и, поставив ее возле ноги, подобно винтовке, с достоинством посмотрел на Черчилля. Пим ожидал от премьера вопросов, но их не последовало. Британский премьер только посапывал, попыхивал своей сигарой и откровенно зло смотрел на докладчика, явно не оправдавшего его ожиданий. Когда возникшая пауза затянулась до неприличия и у Пима опять пошли красные пятна на лице, Черчилль вновь уронил столбик пепла на карту и принялся метать молнии.

– Все, что сейчас прозвучало, очень интересно, и дай бог, чтобы все было так, как вы запланировали. Дай бог, – повторил Черчилль, сделав в воздухе неопределенный знак рукой с сигарой, – но всего это крайне мало для реализации плана операции «Немыслимое». Все ваши действия отодвинут русских в район озер Шверина. В лучшем случае к предместьям Берлина и все! После этого нам придется делать паузу и терять столь драгоценное время. А где южное наступление, при помощи которого вы намеревались отодвинуть русских за Одер?! Про рубеж Вислы я ничего не говорю. То, что вы только что обрисовали, генерал Пим, чистая тактика, но никак не стратегия!

Число красных пятен на лице у генерала быстро увеличилось, но он сдержался и проглотил очередные упреки премьера. Тем более что по большому счету Черчилль был прав.

– Северное направление изначально считалось главным в операции «Немыслимое», так как наступление проводилось с опорой на войска 2-й армии. Что касается южного направления, то, к нашему огромному сожалению, генерал Венк не оправдал возложенных на него надежд. Показав себя превосходным мастером по части обороны и отступлений, он не смог преодолеть построение войск маршала Конева.

– Положение дел на юге мне хорошо известно. Хотелось бы знать, как вы намерены активизировать действия Венка? Когда вы начнете реализацию планов операции в полном объеме, черт возьми! Ведь с каждым днем, с каждым часом мы теряем шансы на благополучное завершение начатого нами дела по установлению нового порядка в Европе!

Нежелание генерала говорить о главном для премьера, неготовность генералитета принять нужное премьеру решение сильно его раздражало. Каждая минута общения с людьми, в руках которых было решение главного вопроса для Британской империи, над которым безрезультатно бились лучшие умы английского народа почти двести пятьдесят лет, была для Черчилля невыносимо тяжелой. И дело было не в том, что восемь часов назад он имел неприятный разговор со «спонсорами» нового крестового похода на восток.

Уже к концу вторых суток конфликта Черчилль понял, что операция разворачивается не совсем так, как ее запланировали лучшие головы Генерального штаба. К этому обстоятельству он отнесся спокойно. Война давно приучила его к мысли, что при проведении военных операций не все всегда бывает гладко и, начиная дело, в его конце ты можешь получить не совсем то, что хотел. Тем более что главная тактическая задача – перенос парламентских выборов, пусть с небольшим скрипом, – но выполнена.

Британского премьера отчаянно бесил тот факт, что стоящие перед ним высокие чины, увешанные орденами и обласканные короной, не хуже его понимали всю значимость и важность проводимой ими операции для интересов империи. И при всем при этом их нужно было постоянно толкать, требовать действий и контролировать исполнение. Господа генералы не хотели воевать, и это заставляло Черчилля щелкать хлыстом и подавать команды громким голосом.

– Готовя операцию, мы рассчитывали получить на южном направлении помощь со стороны генерала Эйзенхауэра. Однако президент Трумэн запретил нашим американским партнерам оказывать нам какую-либо военную помощь без его личного приказа… – заговорил покрывшийся пятнами генерал Пим, но Черчилль в который раз бесцеремонно прервал его:

– Мне не хуже вас, генерал, известно решение президента Трумэна. Меня интересует, что вы намерены предпринять для возобновления наступления в районе Лейпцига в самые ближайшие дни. О часах я не говорю, так как понимаю, что это нереально. Я вас слушаю, генерал Пим.

Вид заливающегося краской генерала, с одной стороны, забавлял британского премьера, а с другой – вызывал отвращение, так как этот человек явно не способен привести к окончательному разрешению русского вопроса.

– Но мы не можем руководить американской армией! – воскликнул Пим и был немедленно уколот новой стрелой премьера.

– Благодарю вас за столь блистательный и весьма ценный вывод, генерал! Есть ли еще какие-нибудь идеи? – Черчилль требовательно окинул гневным взглядом всех присутствующих на совещании генералов.

Униженный и оскорбленный Пим обратил свой полный страданий взор в сторону Александера, прося у него поддержки и защиты. Фельдмаршал был бы рад помочь своему начальнику штаба, но ничего путного предложить не мог. Над цветом военной мысли Британской империи нависла угроза позора и унижения, но генерал Вэйлинг смог отвести ее в сторону.