Евгений Шалашов - Южное направление

Я прикидывал, как бы мне подвести Елену к знакомству с ее родителями, но оказалось, что те сами ищут встречи со мной. Что же, все правильно. В прежние времена дочку, хотя и вдовую, близко не подпустили бы к незнакомому мужчине, не говоря уж о том, чтобы до свадьбы у них завязались какие-то отношения. Но tempora изрядно меняют mores, потому родители вынуждены смириться, но познакомится с этим мужчиной им все-таки хотелось.

Домик господина Позина спрятался среди городской зелени, почти затерявшись в диком винограднике. Маленький дворик, высокий забор. Его и так-то сложно преодолеть, а сверху еще торчат острые штыри. Домик с узкими окнами похожими на бойницы, сверху башенка. А внутри, вполне возможно, сидят два мордоворота с винтовками. Имея под рукой отделение, я бы такую твердыню взял — огонь по окнам, перебежками, закидываем внутрь пару гранат, а еще невредно пустить дымовую завесу. Или без завесы, если мигом преодолеть забор, войти в «мертвую зону», а уже потом фигануть гранаты. Нет, можно взять.

Что это меня не туда занесло? Я же не грабить пришел, а в гости. Зря что ли покупал для папочки дорогущее вино, а для матушки — французские духи? Надеюсь, не одесского разлива.

И вот, сижу напротив кругленького дяденьки с круглыми, словно у птицы, глазами, а рядом хлопочет такая же круглая дама, подливая нам чай. Папа и мама, как нередко бывает, похожи — оба невысокие, кругленькие, темноволосые, а вот дочка — светленькая, высокая и худощавая, совсем не похожа ни на отца, ни на мать. Ничего страшного, гены шутят.

Гостиная, где меня принимали, простая. Никакой тебе мебели из красного дерева, картин, все самое простое, сработанное местными умельцами. Буфет, что в моем деревенском детстве именовался «горкой», за которым виднелась дешевенькая фаянсовая посуда, круглый раздвижной стол да венские стулья. Единственное украшение — лубочные картинки приклеенные прямо на стену. Присмотревшись, разглядел чубатого казака нанизывающего на пику с десяток врагов в остроконечных касках. Не иначе, знаменитый Кузьма Крючков. А еще генерал на белом коне, и сам весь белый, с белой же саблей, поражающий черных врагов. Скобелев. Наличествовали еще какие-то непонятные люди, кого-то резавшие или рубившие, но рассматривать не стал, неинтересно.

Угощение — пирожки с капустой и жиденький чай без сахара. Будь мы в Советской России — то стол шикарен, но в Севастополе, где при деньгах можно купить если не все, то почти все, да еще в доме богатого человека, странновато. Может, Захар Михайлович не хотел демонстрировать свои возможности или не считал нужным тратиться для первой встречи с потенциальным зятем?

Пирожки, кстати, так себе. Супруга Книгочеева печет гораздо вкуснее, а чай необычен. Слегка терпкий, и пахнет чем-то знакомым, но отчего-то ассоциирующимся у меня с мылом.

Перво-наперво батюшка Елены Федоровны выяснил мою подноготную — кто таков, где жил, где служил? Я честно рассказал, что воевал, работал журналистом в Череповце, потом в Архангельске, работал в местной газете при интервентах, жил в Москве, сотрудничал с французскими газетами, а в Крым попал случайно, теперь собираюсь в первопрестольную. Там у меня влиятельные знакомые, помогут с трудоустройством. Вполне возможно, что в силу политических изменений, съезжу куда-нибудь и в Европу, потружусь на ниве журналистики. Все так, все правильно? Ни разу не соврал.

Поначалу Захар Михайлович смотрел на меня круглым глазом, словно голубь на памятник адмиралу Нахимову, потому и мне пришлось глянуть в ответ так, как учил меня мой первый наставник, и родитель Елены стушевался, предпочтя перевести взгляд на тарелку, где завалялся одинокий пирожок.

Не хочу врать, я не сразу понял, а когда понял, то был даже немного разочарован, сообразив, что папаша не рассматривает меня в качестве потенциального мужа для дочери, и его интерес в иной сфере. Его интересовало — нет ли у хахаля Лены полезных связей в Советской России? Известно, что журналисты — народ пронырливый, без мыла вхожий в разные слои общества, да и родственники-друзья-знакомые могут быть. Причем папашку интересовали государственные чиновники, имевшие доступ к бюджетным средствам. Ну, тут уж я врать не стал. Как же мне не иметь подобных знакомств? Армейские снабженцы да интенданты, чем не госчиновники, допущенные к кормушке? А председатели губисполкомов, имевшие такие возможности, что прежним губернаторам не снились?

Чувствовалось, что Захар Михайлович чрезвычайно заинтригован, но старался интереса не выразить. Посетовал, что прямо сейчас моими связями воспользоваться не сможет, оттого как собирается уезжать. Даже и билеты из Феодосии до Стамбула куплены. А оттуда — не на каком-нибудь кособоком «Карковадо», что возит нищих эмигрантов в Марсель, а посолиднее, хоть и дороже. Правда, совсем прекращать дела в Крыму ему никак не хочется, потому, он наверняка оставит здесь своих представителей. Стало быть, а не буду ли я столь любезен, чтобы потом, когда все уляжется, выйти с ними на связь и, по возможности, помочь установить добрые отношения с советскими хозяйственниками? А ежели я приеду во Францию, то и Монако рядышком.

Я, разумеется, пообещал, потому что сам ломал голову — как мне потом за границей явиться к господину Позину, а здесь он сам предлагает. Грех не воспользоваться добротой. Решил малость подзадорить Захара Михайловича, упомянув, что ко всему прочему, у меня есть знакомства даже в управлении военного снабжения РККА — товарищ Мяги, цельный заместитель начальника.

Я-то упомянул Мяги, чтобы привести конкретный пример, потому что других начальников просто не знал, но папаша, услышав фамилию, аж подскочил и начал расспрашивать — не знаю ли я, где ныне обитает замначальника, и как бы с ним связаться?

Где нынче товарищ Мяги, я знал, только не знал, стоит ли говорить о том Позину, потому что Иосиф Денисович Мяги в настоящий момент пребывал во внутренней тюрьме на Лубянке. Если бы дело ограничивалось только причастностью к «заговору» Бухарина-Склянского, то отправили бы опального замначальника куда-нибудь в тундру на должность заведующего Красным чумом, но к нему возникли вопросы у наших коллег из отдела по борьбе со спекуляцией. Вопросы копились давно, но из-за близости Мяги к товарищу Склянскому его не трогали, а теперь-то сам бог велел.

— Если постараться, то смогу ему передать от вас привет, — осторожно сообщил я, поглядывая на Позина.

— И когда это будет? — фыркнул Захар Михайлович. — Через месяц?

— Могу и раньше, — пожал я плечами. — У моей газеты есть связи в штабе Слащева, а те напрямую свяжутся с Москвой. Вы же знаете нынешнюю ситуацию… Так что Мяги отыщут, передадут привет. Конечно, не за спасибо. Только, — выразительно посмотрел я на Позина, — мне бы хотелось знать, для чего ему нужен ваш привет? Как-никак, он один из высокопоставленных командиров Красной армии, а вы, пока мир не заключен, его враг.