Владислав Савин - Вперед, Команданте! [litres]

Капитализм – поскольку тогда в Израиле было что-то вроде нашего НЭПа. С той лишь разницей, что промышленных гигантов там не было – а значит, почти вся промышленность находилась в частных руках. Причем, несмотря на «теплые» еврейско-арабские отношения, арабы встречались и среди хозяев, в заметном числе. Бывало даже, что на бумаге главой числился еврей, а по факту делом распоряжался араб. А уж в торговле их было большинство! И тут начиналась моя работа – так как по закону вполне дозволялось, например, свежие фрукты для армейской столовой закупать у местных. К тому же в Израиле было такое малопонятное для нас явление, что для хозработ даже для нужд воинской части вместо личного состава привлекались частные лавочки, за плату. Говорят, что в Израиле арабов угнетали – не знаю, те Али или Рашиды, с которыми я общался, выглядели вполне довольными жизнью – впрочем, они там явно не к классу пролетариев принадлежали. И еще у них принято, заключая сделку, долго и цветисто торговаться, это настолько для них важно – что если вы согласитесь сразу на названную вначале совершенно дикую цену, лишив их удовольствия торга, то продавец сочтет себя оскорбленным, невзирая на полученную прибыль. Так что мой арабский был к месту.

Сначала мне выдали ТТ, явно б/у. И вот вызывает меня кап-2 Дудь, начальник мой непосредственный, – а у него в кабинете полковник морской пехоты, мне незнакомый. Смотрит на меня с усмешкой и говорит:

– Шварцингер, да еще и Арнольд? Видел я когда-то одного, с почти такими данными, вот только габаритом он был, как этот шкаф.

И по-арабски начал – а я отвечаю. Кто я, биография, чем тут занимаюсь. Так понимаю, что мой язык проверить решил – хотя показалось мне, что сам он в арабском не слишком, или подзабыл уже немножко. А после уже по-русски выговаривает моему командиру – что это черт знает что: офицер разведотдела, допущенный к секретам, и болтается в одиночку по сомнительным местам, будучи плохо вооружен и обучен.

– С точки зрения американских шпионов, идеальный объект для похищения. Вы понимаете, что тогда и вас ждет трибунал?

После чего в тот же день вечером мне выдали «стечкин», у нас такие лишь в боевых подразделениях были, например у артиллеристов. А так матросам были положены СКС, хотя иногда еще и «мосины» встречались, а у комсостава полный разнобой – кроме уставных ТТ, у многих было «вне строя» что-то еще. Чаще всего немецкое – парабеллумы, вальтеры Р-38 или ППК, маузеры люфтваффе (компактные). Дудь так вообще маузер образца Гражданской в деревянной кобуре носил. Мне же пришлось со «стечкиным» – тяжелый, и в носке не очень удобен, но приказ. Также выезжать теперь мне разрешалось лишь в сопровождении вооруженного матроса, и у водилы тоже был карабин.

Никто на меня не напал – но обстановка была тревожная. Даже на улицах было видно – и раньше евреи и арабы очень редко одной компанией шли, беседуя, ну а теперь строго меж собой кучкуются и дистанцию блюдут, не меньше трех метров. Это еще до того началось, как террор, взрывы и стрельба. У нас в Хайфе поспокойнее, но и то заметно, люди на улице как при угрозе обстрела себя ведут, по сторонам оглядываются в тревоге, стараются не задерживаться на открытых местах. Хотя не было у нас такого, как в Иерусалиме у Яффских ворот или Аль-Аксы, – но случалось, что на одиночных прохожих-евреев нападали толпой и били, и убивали. Так что мы с базы выходили не меньше чем по двое-трое и с оружием.

23 июля с утра на базе завыли сирены. Объявили, что война – с кем, пока с арабами, но мы знаем, кто у них хозяева, так что очень может быть, скоро начнется. И весь свободный персонал (и я в том числе) был отправлен на земляные работы – по правилам защиты от атомного удара, положено всякие объекты вроде склада ГСМ и даже трансформаторных будок обсыпать земляным валом, снижает радиус поражения, вот не помню уже на сколько. Ну и надоевший уже «стечкин» мне пришлось носить постоянно – Дудь сказал: «Если завтра оружейку разбомбят, и вдруг американский десант, что будешь делать?»

Несколько дней было очень тревожно. Главная угроза была не столько арабы – мы знали уже, что у египтян блицкрига не получилось, и у иорданцев тоже, – но если США и правда решат по-крупному влезть в войну, для чего тут их эскадра и десант на кораблях? Так было до 26 июля, когда в Израиль вошли части Советской армии. Ну а потом арабов добивали на юге – но флот к тому отношения не имел. Так что я всю войну провел в тылу, на базе ВМФ в Хайфе, даже на параде в Иерусалиме не был. Самое страшное мне пришлось увидеть после.

Сектор Газа – который до войны в Израиль не входил. Территория с преимущественно арабским населением. И зона оккупации Фольксармее – не на еврейскую же часть впускать немцев наводить порядок?

Я был прикомандирован к «камрадам» – как офицер связи и переводчик. Молодые немцы, в пятьдесят пятом служившие рядовыми и унтер-офицерами, призывались уже после Победы, принимая присягу со словами «клянусь вместе с Советской армией защищать социализм», многие были уже членами Союза свободной немецкой молодежи, в ГДР аналог нашего комсомола. Офицеры в подавляющем большинстве начинали службу в вермахте, однако же прошли чистку – среди них не могло быть ни убежденных нацистов, ни виновных в военных преступлениях против нашего народа. Они с искренней симпатией относились к СССР, к идее коммунизма, к военнослужащим Советской армии, как к своим боевым товарищам в этой войне. Однако это не мешало им вести себя с местным населением – как фашисты в сорок первом.

Мальчик кинул камень в патрульных. Привели его отца и приказывают:

– Хочешь спасти своего поросенка? Бери плеть и бей его – так сильно, как можешь. Пока не будет сказано прекратить. Или его повесят.

И отец после уносит сына на плече, как мешок – потому что тот не может идти сам.

В цистерну, откуда брали воду для гарнизонной кухни, кто-то плеснул содержимое выгребной ямы. Солдаты сгоняют на площадь все население деревни, притаскивают ведро, зачерпнутое в той же яме.

– Уйдете по домам живыми и здоровыми, после того как вот это будет съедено и выпито. Ну а если не будет или вы ведро опрокинете – значит, никто не уйдет.

В доме при обыске нашли спрятанную винтовку.

– Кто соседи этого преступника? Отчего не донесли о его злоумышлении? Вот теперь – сами и повесьте его. Кто откажется – будет считаться сообщником.

На дороге ночью обстреляли транспорт. Утром рота окружает деревню в километре от того места. Всех жителей выгоняют на площадь и требуют:

– Выдайте виновных. Нет таких, это сделали какие-то чужие? Очень плохо – для вас. Потому что вы обязаны были если не помешать, то сообщить в комендатуру. Сами выберите десять человек, которые будут расстреляны в назидание – чтобы в следующий раз вы помнили о своих обязанностях. Или все-таки найдутся виновные?