Георгий Лопатин - Акула

– Они нам не интересны, по большому счету, так что освободите их от пут. Благо, что они похоже начинают приходить в себя, так что сами о себе позаботиться смогут.

Тролли, по крайней мере взрослые, те, что были поражены стрелами с паралитическим составом и правда стали вести себя более активно. Что до детей, то их похоже тоже чем-то опоили, чтобы не доставляли проблем и пока лежали смирно.

Матросы, сохраняя осторожность, (вдруг не разобравшись кинутся?) перерезали связывающие троллей веревки и отошли.

– Эх, столько мяса пропадает, – заметил кто-то из матросов.

– И правда, не гоже пропадать добру, – согласился Ершов. – Но это уже не наша забота. Сейчас свяжусь с Базой и сюда пришлют технику, забрать туши…

Некоторые матросы, осмелев, попытались поймать разбежавшихся животных, благо технику заглушили, и ее звук не действовал им на нервы, но те не давались чужим.

– Может и этих до кучи завалить? – поступило еще одно рацпредложение. – А то ведь разбегутся и сожрут их какие-нибудь местные твари без всякой для нас пользы?

– Тоже верно. Валите.

Застучали автоматы и еще десяток туш пали на землю, остальные же окончательно разбежались.

– Ладно, погнали на базу.

– А как же тот раненый тролль тащ кап три? – снова спросил Кирилл Овсянников.

– А чего с ним?

– Не станем помогать?

– А смысл, по большому счету?

– Ну, попытаемся наладить хорошее отношение хотя бы с этим семейством троллей… глядишь и пригодится когда-нибудь.

– Мысль, конечно, интересная и правильная, только как ты это себе представляешь?

– Оказать помощь…

– Хорошо. Допустим оказали. Зашили раны, истратили на него невосполнимый запас тех же антибиотиков… Только все это впустую, товарищ матрос, – тяжело вздохнул Григорий Ершов.

– Почему это, тащ кап-три?

– Это, если до сих пор не заметил, дикое, первобытное общество, товарищ матрос. Они не могут и не будут заботиться о калеке который не может самостоятельно ходить. Он тяжелая обуза, что сковывает мобильность и подвергает остальных членов семьи угрозе нападения, а значит гибели. Он бесполезный нахлебник. Так что все наши труды и траты медпрепаратов по его излечению пропадут в туне. Они его сами скорее всего добьют, чтобы не мучался. Ну или просто оставят, как это было принято у некоторых восточных кочевых народов, так оставляли стариков и калек умирать в степи или лесах в голодные годы, а у них тут тоже не изобилие в плане продовольствия.

– Хм-м… возьмем с собой?

– И чем мы в их глазах тогда будем лучше вот этих уродов? Им ведь не скажешь, что мы забрали его ради помощи. Они скорее всего подумают, что мы его прихватили с собой, чтобы… ну не знаю, сам придумай… скажем в жертву принести или еще что-нибудь в том же роде. Так что вместо благодарности получим что-нибудь противоположное. А оно нам надо? Стреляют они из луков далеко и на удивление точно. Так что прилетит однажды такая стрела с горы в виде признательности за все хорошее…

– Но ведь их-то мы отпустили, не забрали с собой, чтобы… в жертву принести. Поймут…

– Ты так в этом уверен?

– Мн-да, согласен товарищ капитан третьего ранга, понять, что они себе по этому поводу вообразят, спрогнозировать сложно… – кивнул Овсянников. – Хотя… есть еще одна идея! Нужно только чтобы с их стороны имелись свидетели.

– Давай свою идею, – усмехнулся Ершов. – Идейно-сердобольный ты наш…

Только когда матрос озвучил свою идею капитану третьего ранга стало не до ухмылок.

– Что ж, это может сработать. Сейчас запрошу инструкции от командира. Со свидетелями правда непонятно как… их ведь с собой не возьмешь. Наверняка агрессию проявят если попытаемся их на наши рычащие чудища посадить…

Ершов связался с капитаном первого ранга и выложил ему идею матроса Овсянникова.

– Оригинально, – после короткой паузы отозвался Королев оценивая замысел, его осуществимость и вообще, как таковую необходимость осуществления. – Что ж, даю добро. Глядишь, может и вправду сработает. Ну а нет, так нет, не велика потеря. Лично я не вижу особой надобности в троллях и сильно сомневаюсь, что они сами оценят необходимость союза с нами, но и отказываться категорично не станем. Что до свидетеля, то, как минимум один у нас точно будет. Она как раз сейчас пытается оказать помощь патриарху. Так что потом расскажет остальной семье в мельчайших деталях, что там происходило.

Протяжный вой отцовского рога, что она безошибочно узнала, словно что-то оборвал в душе Жгучей Искры. Неприятные предчувствия, что так долго не покидали и терзали ее, кажется, сбылись. Она со всех ног бросилась обратно в убежище, но не успела совсем немного ибо слишком далеко забралась в поисках целебных трав и кореньев в приготовлении из которых целебных мазей, вытяжек и порошков ее обучала ушедшая несколько месяцев назад к духам старшая мать.

Врагов было много – четыре руки, эти мерзкие уроны вновь появились в их краях, но на этот раз они все же добились своего и сумели подловить особо ценную для себя добычу, а не довольствовались лишь несколькими пленниками из тупых пасущих корхов.

Жгучей Искре не оставалось ничего другого как засев среди камней дожидаться удобного момента, чтобы вмешаться в битву и помочь семье ударом в спину мерзким уронам, а так же истово молиться духам предков, дабы они помогли отбиться от врагов.

Вынужденная атака братьев отца и самого старшего отца, была стремительной, но не привела к победе несмотря на стрельбу самой Жгучей Искры. Враги хоть и потеряли половину своего отряда смогли одержать верх и ей, чтобы самой не стать пленницей и не подвергнуться издевательствам и насилию, пришлось бежать и прятаться среди скал.

А потом ей пришлось зажимать уши руками, чтобы не слышать криков боли старшего отца, над которым издевались уроны, он был старым и бесполезен для них.

– Слухай бежалая дэвка, эди суда, да! – кричали ей уроны коверкая язык ходящих среди неба. – А то ему еще сильна больна будет, да!

И как подтверждение вновь раздавался полный боли крик старшего отца, эхом расходящегося среди гор. Но крик нес и его предупреждение:

– Не слушай их, младшая дочь! Если ты придешь, пусть не моему телу, но моему духу станет еще больнее от того, что ты станешь их пленницей и подвергнешься их грязным истязаниям! Знание того, что ты свободна приносит мне радость и облегчение от боли тела! Если любишь меня, то беги! Будь сильной! Не сдавайся!!!

Она не могла ослушаться старшего отца, понимая, что ничем не поможет ему если сдастся, слово уронов ничего не стоит, они продолжат издевательства над ним и все равно убьют мучительным способом. Но и бежать тоже была не в состоянии, только сидеть среди камней и жарко молиться духам о помощи.