Константин Калбазов - Пилигрим 4

— Коли на службу к князю, то может и пойду. И смотря сколько положит жалования?

— Зависит от того, в чем ты хорош, — пожал плечами Горазд.

— Мне все по плечу, конный бой, меч, топор, копье или лук. Вопрос только в том, достанет ли серебра у Ивана Ростиславича на такого бойца.

— Бахвалился заяц, что волка съест, — хмыкнул Зван.

— Я на службу не напрашиваюсь.

— Завтра поутру приходи в княжью гридницу. Спросишь Горазда Птаху, да скажи, что по поводу найма.

— Ладно. Приду, погляжу. Это все? — отправляя в рот очередной кусок, поинтересовался Михаил.

— Ну и бирюк же ты, — хмыкнул Зван.

— И не говори. Сам всю жизнь мучаюсь.

— Ладно. До завтра. Пошли Птаха, нам тут не рады, — поднимаясь со скамьи, произнес молодой.

Михаил и не подумал их останавливать. Как и придавать значение его словам. Они ему никто и звать их никак.

Новичок

— Хозяин, я тут отлучиться хочу. Вещички мои в комнате остались. Присмотреть бы.

Серебро он надел на себя, да упрятал в поясе, что приобрел еще у Збышека. При себе-то оно как-то надежней. Можно конечно и в банк поместить. Но смысла в этом нет. Вскоре он собирался изрядно растрясти мошну. А так-то, кроме коня, которого обихаживает конюх, хватает и иного. Да одна только кольчуга со шлемом и оружием чего стоят. Расхаживать же постоянно в броне, так себе удовольствие.

— Да, так-то у нас воровства не водится, не смотри, что за воротами града. Но ручаться конечно не стану. Люд разный бывает, — ответил хозяин постоялого двора.

— И как быть?

— Мальца какого со двора кликни, монетку ему дай, тогда справный догляд будет.

— А как сам чего удумает?

— Не-э. Такие тут не крутятся. Это же он не только себе заработок порушит. Тогда ить никому из них веры не будет.

— И сколько дерут, аспиды?

— Это как сговоришься. Но ушлые, да, цену себе знают.

— Посоветуешь кого?

— Третьяка кликни.

На зов прибежал белобрысый малец. Одет в чистую домотканую рубаху, явно не по росту. Но она подпоясана пояском, так, чтобы подобрать выше колен. Ну и порты, потому как уже считается отроком. Не босоногий, в добро сплетенных лаптях. А это уже говорит в его пользу. Либо родители заботливые, либо сам малец основательный и старательный.

— За вещичками в комнате приглядишь? — поинтересовался Михаил.

— Сколь глядеть-то?

— Для начала пока вьюн цветок не откроет*. А там, поглядим.

*В старину время определяли не только по солнцу и звездам, но и по пению птиц или раскрытию закрытию цветков некоторых растений. Вьюн открывает свои цветки в 8 часов.

— И после нужно будет? — уточнил малец.

— Нужно. Эдак, до полудня.

— Ну и чего тогда хоровод разводишь? — деловито пожал плечами Третьяк. — десять копеек, и хоть весь день приглядывать буду.

— А не много ли просишь, мил человек? — вздернул бровь Михаил. — То чай плата взрослого мужа, за целый день трудов.

— Твое дело. Хош плати, а не хош, не плати, — и вновь пожал плечами.

Но на этот раз с эдаким безразличием. Плату он конечно запросил более чем щедрую. Но с другой стороны, хозяин двора не стал бы советовать именно его. Ему ведь тоже дурная слава о заведении ни к чему.

— Получишь свою плату, — пообещал Михаил.

— Копейку вперед, — и не подумав трогаться с места, произнес малец.

— А вот сейчас было обидно, — смерив Третьяка взглядом, покачал головой Михаил.

— То сам решай. Ты тут человек проезжий. Коли не уплатишь, так и убытку с тебя никакого. А мне тут жить, и слава дурная ни к чему.

— Резонно. Держи, — протянул он ему серебряную монетку в десять копеек. — Комнату-то сыщешь?

— Поди не маленький, разберусь, — деловито ответил тот.

Договорившись с охраной своего имущества, Михаил отправился на пробежку. Оно бы неплохо и в броне потренироваться. Но пока рано. Пока хватит и того, что путешествует в ней. Тренироваться и приучать тело к нагрузкам нужно постепенно. А то ведь с дуру можно сломать и то, что костей не имеет в принципе.

Пробежка удалась на славу. Прежние наконец начали давать результат. И если не прекращать систематические занятия, то прогрессировать он будет быстро. Пока не дойдет до определенного уровня, когда развитие значительно замедлится. Так оно всегда. И так как олимпийские достижения ему ник чему. После этого потренироваться еще и по полной выкладке, а там уже только поддерживать форму.

Вернувшись, он удалился на задний двор, где размялся и приступил к гимнастическим упражнениям. В том числе и растяжке. Возившиеся у конюшни и вообще по хозяйству взирали на него не без любопытства. А то! Эдакое диво! Но Михаил не обращал на зевак никакого внимания. Пусть их смотрят.

Затем дело дошло до силовых упражнений. С этим имелись определенные трудности в виду отсутствия спортивных снарядов. Но пришли на выручку подручные средства. Как, то, каменюка у забора, бог весть за какой надобностью тут валяющийся. Пара ведер наполненных водой. Куда более объемная бадья.

Наблюдавший за телодвижениями Романова конюх, подошел к бадье после него, и эдак походя, с ленцой подхватил ее без видимого усилия. Снисходительно хмыкнул, кивнув троим зрителям в сторону горе силача. И вразвалочку унес ее на конюшню, бросив через плечо, мол, коней поить надо.

Эта выходка вызвала насмешки со стороны троицы, и абсолютно не задела Михаила. Ну силен конюх, хотя и не выделяется особой статью. Так и что с того? Зато даже без оружия, на кулачках Романов укатает его на раз-два. В чем он сам ничуть не сомневался. А коли так, то чего тогда яриться и бросаться что-то доказывать. Сильные люди в большинстве своем вообще снисходительны к уступающим им, и пыжащимся что-то там доказать.

Под конец облился водой из колодца, окончательно взбодрившись. Ну и завершил столь славно начавшееся утро плотным завтраком. Не забыл прихватить кус копченого мяса, хлеб и крынку сбитня для мальца.

— Чего это? — тут же нахохлился тот, когда Романов предложил ему перекусить.

— Ты не петушись, Третьяк. Поди плату получил сполна. Это просто угощение.

— Благодарствую.

— Вот это уже другое дело. А то гоношится, прямо куда бы деться. Я в детинец, может получится на службу устроиться.

— В княжескую дружину?

— Ну, а куда же еще. Ты не гляди, что я бадью как конюх таскать не умею, в драке злой и умелый.

При этих словах малец потупился, и излишне энергично откусил от краюхи хлеба. Видел его в окне Михаил. И выражение лица приметил. А было оно таким, словно Третьяк хотел сказать и дал же бог такого хилого работодателя, которого за пояс всяк работник затыкает. Ну вот какой из него вой.

— Ладно, ушел.

— А броню? — удивился малец.

— К чему. Воинский пояс при мне, меч на боку, а больше мне и не нужно.