Александр Алексеев - Роза [СИ]

20 апреля 1950 года.

Железнодорожный вокзал. Пришёл заранее, сижу, чемоданы охраняю, пока Шувалов с Колобком на экскурсию по вокзалу пошли. Вспоминаю, что за три дня случилось. А произошло немало (раскладываю по пунктам):

1. После перепалки с трэнэром удалось всё же зафиксировать договор о переходе в Горький на бумаге.

2. Сдал рефераты и зачёты в институте. Получил допуск к экзаменам.

3. Передал Даше песню Кристалинской «Два берега». Майя ушла с телецентра, но обещала вернуться… Вспоминаю, как снайперша исполняла разученную песню в общажном коридоре у дождливого окна…

( https://youtu.be/6XWIOE2J7Xo?t=1 Наша Дарья – Мы с тобой два берега )

Тётя Клава как дослушала, обняла новенькую и сказала: «Спасибо, дочка».

4. Ваня Кац поведал, что на тренировке выбежал из кандидатского времени. Благодарил за порошок левзеи. Колобок с Амосовым тоже захотели такой порошок. Пусть кушают – что не запрещено, то разрешено. Бубукина выбрали заместителем капитана «Асов Пикассо». Нужно же кому-то руководить пока мы с Васьком на выезде…

5. Получил письмо от Насти. После любовной лирики и новостей с полигонных полей она в виде эссе поведала о корейской почтительности к возрасту. Если ты хоть чуть младше, должен подобострастно-почтительно обращаться к старшему и выполнять беспрекословно все его приказания. Но, это для мужчин… Женщины в Корее на уровне служанки мужа, прав почти никаких… Попросила меня не обращаться к ней «Нуна» («пусть Васечка меня так называет»), а звать просто «дорогая» или «любимая». Ещё приписала, что к ней клеится корейский полковник Пак Сон Чхоль с курсов Генштаба, но чтобы я не беспокоился… Во первых она меня любит, а во-вторых у хахаля в Пхеньяне – жена и два сына…

6. У Лёвы на этой неделе доклад в штабе ВВС по перехвату. Возможно, его с группой пошлют на организацию узла ПВО в Пхеньян.

7. У Инги в июне Первенство Москвы по гребле. Они с Васечкой совсем одурели. В общаге начали встречаться. Теперь то я соседа понимаю… В коридоре их вздохи слушать не могу, ухожу в читалку…

8. Колобок купил новый эмалированный бидон, так как старый у него в кефирной какой-то малец спёр, пока Васёк витрину рассматривал…

Подошёл «Вальдемар». Поручкались. Потрындели про Сталинград.

– Ходить там особо некуда. Всего одну улицу Мира построили, кругом руины. Я там в прошлом году с «Динамо» был – вещает Ильин, – Мы почти всё время в гостинице валялись. Вот, Куйбышев – другое дело. Огроменный город, почти не пострадал в войну. И команда у них в прошлом году была… Звёзд нету. В нападении один Гулевский изредка по мячу попадает. Так там схему защитную придумали. Журналисты стали её звать «волжской защепкой». Ох и попили они у всех кровушки. ЦДКА и вовсе два раза размазали. Так, что в Куйбышеве будет тяжко…

На перроне Амосова пришла проводить баскетболистка Нина Максимельянова. Посмеялись, вспоминая колобковы прыжки в клумбу с голой задницей. Женская сборная десятого мая на Чемпионат Европы поедет. Хоть мы и дебютанты на таком уровне, в Спорткомитете чётко поставили задачу – Первое место.

Посмотрел, как некоторые парни смолят перед поездом, но влезать с замечаниями не стал. Тёмную не устроят, но отношения в команде будут испорчены. Это пусть Маслов в Горьком курильщиков дрессирует. У «Деда» не забалуешь, так отчехвостит – мама не горюй!

Садимся. Тронулись.

К новым приключениям спешим, друзья! Эй, прибавь-ка ходу машинист…

22 апреля 1950 года.

Игроки основы заполняют автобус на центральной площади. Экскурсовод говорит, что вскоре на этом месте будет построен гигантский Дом Советов. Проект уже утвердили в Москве. Дождались когда с вокзала подойдёт дядечка с чемоданом.

– Вот теперь все в сборе, – вещает экскурсовод и читает по бумажке, – Представляю вам Николая Ермиловича Макурина, героического танкиста. К его танку мы сейчас поедем на Мамаев курган.

Вместе с танкистом в автобус простится женщина из Куйбышева. Эта учительница приехала на могилу сына.

– Рядом с Мамаевым курганом. Мне могилку нужно убрать… Ну, пожалуйста, – просит женщина.

– Ну, ладно, – молвит экскурсовод, спросив нашего тренера.

Женщина проходит в салон. Автобус развернувшись проехал по улице Мира, периодически огибая участников ленинского субботника, и повернул на дорогу между развалин Нобелевского городка. Кое-где на улицах восстановили дом или часть дома, но в основном люди ютились в уцелевших подвалах. Сталинград медленно вставал из руин…

Экскурсовод что-то рассказывал про подвиги бойцов шестьдесят второй армии. Что в их честь будет названа главная набережная города, а я вспоминал родной разбомбленный Ленинград. Наши люди прошли сквозь страшные послевоенные лишения, но восстановили страну.

– А где немцы? – спрашивает любопытный Шувалов.

– В прошлом году почти все уехали. На Бекетовке немного осталось. А вот и Мамаев курган…

Подъезжаем к памятнику на братской могиле. Читаю надпись на одной из плит: «Здесь на Мамаевом кургане в дни Великой Битвы за Сталинград происходили самые упорные и кровопролитные бои за обладание этой господствующей над городом высотой.»

Невдалеке, рядом со свежим постаментом, лежала башня тридцатьчетвёрки. Мехвод Макурин нашёл на башне нарисованный сваркой номер «18».

– Мой, – погладив окалину борозды на броне, сказал танкист.

– Завтра будем башню на верх устанавливать, – рассказывает экскурсовод, – Пригласим ветеранов, пионеров. Будет героический «Челябинский колхозник» и дальше стоять на стаже Сталинграда…

Чуть погодя, я подошёл к дымящим спортсменам, слушающим участника боёв…

– Хороший у нас был командир танка – лейтенант Канунников. Молодой, но рассудительный. Я его с полуслова понимал… Хотя какие в бою слова… В основном ножной семафор… Жаль командира. Погиб рано. Да у нас все акромя меня двадцатилетки были. Сгорели геройски. А я как раз вылез гусеницу чинить. А тут в другой борт прилетело…

Обратно ехал в соседстве с учительницей. Она поведала свою историю:

– В письме из госпиталя не было указано место захоронения. Мамаев курган… Саша в сорок первом школу закончил. В институт хотел поступать. А тут война… И вот когда я в сорок четвёртом в госпиталь приехала… – волнуясь, женщина теребит снятый с головы платок, – Мне завгоспиталем так и сказал: «Можете гордиться своим сыном». А я бы хотела гордиться живым сыном, – голос учительницы дрогнул.