Андрей Булычев - Мы вернемся!

— Пускайте мишени парами по очереди с интервалом в тридцать секунд! Первая пара пошла! — отдал команду Егоров, и вдали замелькали некрупные цели.

«Бах!» — хлопнула фузея старшего брата, и вдали заметно качнуло щит с силуэтом человека. «Бах!» — мелькавший набитый сеном шар скрылся из глаз.

Парни, пыхтя и сопя, быстро заряжали фузеи, им осталось ещё немного…

— Вторая пара пошла! — не дожидаясь щелчка постановки курка на боевой взвод, скомандовал Алексей, и вдали опять понеслись мишени. «Бах! Бах!» — почти одновременно раздались выстрелы, сбивая цели.

— Третья пара пошла!..

— Ну что, неплохо! — покачал головой поручик. — Из шести выстрелов — пять попаданий! Хороший результат, а ты вон ругаешься на ребят.

Живан только пожал плечами, ничего не ответив, а Лазар, улучив момент, когда господа офицеры отвернулись, дал подзатыльник брату.

— Ух ты, мазила!

— Живан, я что сказать-то тебе хочу, — произнёс Егоров, когда офицеры отошли в сторонку. — Паренька сержанта помнишь из рекрутской команды, что, не умея сам плавать, своего солдатика бросился спасать?

— Ну да-а, — протянул Милорадович. — Славка же вроде, потешный такой, ушастый, конечно, помню. А что?

— Да, по-моему, приглядел я командира для нашей второй полуроты, — улыбнулся Алексей. — Стреляет он отменно, я его проверил вот только. И сам вроде сообразительный, шустрый такой, из лесовиков. Опыта службы, конечно, у него вообще нет, считай, что он белый, чистый лист, но, может, это даже и хорошо, лучше будет егерская наука на него ложиться. Сам вот я три года назад таким же, как он, был, когда из батюшкиного имения в войска прибыл. Самое главное, чувствую, правильный паренёк этот, надёжный.

— Ну, так в чём дело, Алексей? Бери, конечно, коли чувствуешь, что хороший из него командир будет! — воскликнул серб.

— Да я с тобой советуюсь, ты же мой заместитель все-таки, — усмехнулся Егоров. — Ну что, я единолично такие дела должен решать? Присмотрелся бы ты к нему, а?

— Ладно, как скажешь! — пожал плечами Милорадович. — Где он сам-то?

— Афонька! — обернувшись, позвал вестового ротный. — Бегом на стрелковый полигон, одна нога здесь — вторая там. Скажешь Макарычу, чтобы он с тобой младшего сержанта Хлебникова из рекрутской команды для меня отправил. Только осторожность соблюдай, чтобы свою шальную пулю ненароком не словить. Ну, давай, бегом!

Алексей спешил в штаб. Только недавно к нему прибежал вестовой из главного квартирмейстерства, посланный Митенькой с сообщением, что в ставку прибыл их превосходительство генерал-майор Суворов Александр Васильевич. Сам Суворов сейчас в Бухаресте!

Лёшка никогда бы себе не простил, если бы не смог его увидеть! Хоть даже издали! Легенда, глыба, человечище! Хотя бы одним глазком на него взглянуть!

Вот и центральная площадь с большим каменным двухэтажным зданием, занимаемым штабом первой армии. Комендантские козырнули, не напрягаясь, как своему. Офицером Егоров слыл незаносчивым и невредным, рота его была приписана к главному квартирмейстерству, так что проскочил он по ступенькам беспрепятственно.

— Проходите, вашбродь, — кивнул ему дежурный унтер, открывая тяжёлую дверь. — Их высокоблагородие господин полковник покамест на улицу не выходили, у себя в кабинете они только что изволили быть.

— Спасибо, Фотеич, — поблагодарил Егоров, заходя в общий длинный коридор. Первым делом правильно было бы увидеть своё прямое и непосредственное начальство, от кого, как говорится, на роту, как из щедрого кулька, сыпались пряники, ну и порой, бывало, конечно же, выпадал и хороший такой кнут.

Застыв перед дверью кабинета фон Оффенберга, Егоров на пару секунд замер. Из-за неё слышались голоса и звучал смех. «Ну что я, подслушивать, что ли, тут буду?!» — подумал Лёшка и, решительно постучав, дёрнул её за ручку.

— Ваше высокоблагородие, поручик Егоров для получения указаний прибыл! — гаркнул он по-уставному, вытянувшись перед своим куратором.

Барон толкнул легонько локтем стоявшего рядом худощавого, средних лет военного с георгиевским крестом на мундире.

— Вот, Александр Васильевич, полюбуйся ты на этого прохвоста, — кивнул он на Лёшку. — От его пленного с последнего поиска мы про тот корпус капыкулу и про все прочие силы супротивника услышали. А вот теперь, исходя уже из этого, и свою диспозицию, да и все планы грядущего наступления, строим. Молодой да шустрый, и в роту себе людей под стать подобрал!

На Егорова ироничными и живыми глазами смотрел… Суворов! Это же сам Суворов! Лёшка во все глаза глядел на живую легенду!

А тот, словно драчливый мальчишка, толкнул в ответ плечом барона и оказался прямо напротив него.

— Прохвост, говоришь, сам прыткий и таких же к себе под стать набрал?! А что это у тебя за хвост собачий на картузе, а, поручик? И второй погон на плече нашит? Сам вон в пистолях весь обвешанный и в патронных сумках! Сапожки на ноге подрезаны! Покрой брюк свободный! Фанфарон?! Хвастунишка?! Любишь пыль в глаза людям пускать?! — потряхивая своей светлой чёлкой и хохолком на голове, генерал буквально закидывал молодого егеря вопросами. — Да не-ет! — Суворов, не дав времени Егорову, сам же на них и ответил: — На груди Кагульская унтерская медаль на Андреевской ленте. На лбу отметина от шрама, щека вон в рубце. Лицо загорелое, обветренное. Не штабной щёголь! Видно, что боевой офицер! Тогда почему форма в нарушениях? Что молчишь, братец? Немогузнайка?!

Бешеная, кипучая энергия так и разила от Александра Васильевича. Лёшка мотнул головой, сбрасывая морок ошаления. Не хватало ему ещё немогузнайкой прослыть, вот уж кого Суворов-то терпеть не мог!

— Ваше превосходительство! — рявкнул он что было сил. — Вся амуниция и вооружение подогнаны и приспособлены для боя, а не для парада. Хвост волчий, а не собачий, и снят самолично с убитого мной в схватке кинжалом полусотника султанской гвардии. Особой отдельной роте главного квартирмейстерства указом главнокомандующего армии разрешено ношение сих хвостов на картузах как знак особой проявленной егерями доблести. Второй погон гренадную сумку держит. Молчал, потому как старшего по званию слушал, не перебивая! Поручик Егоров свой доклад закончил! — и он с грохотом пристукнул каблуком сапога о пол.

— Боюсь, боюсь — грозен! — отскочил со смешком от Лёшки генерал-майор и чуть спрятался за улыбающегося во весь рот барона. Было во всём его поведении что-то такое ребяческое и нестандартное. В каждом движении этого человека сквозила взрывная, кипучая энергия и эмоциональность.

— Что, уел тебя Егоров, уел, а, Сашка?! — засмеялся Генрих Фридрихович. — Это тебе не штабных сверчков шугать. У этого две ступеньки в чинах за восхождение первым на крепостные стены. Молодой, а уже битый волчище!