Андрей Булычев - Мы вернемся!

— Пионеры, назад! — рявкнул Егоров, перезаряжая свой штуцер «быстрой пулей». Слишком живо несутся сипахи, как бы не порубили ребят! И тут же отдал новую команду: — Фузейщики, то-овсь! Пли-и!

Грохнул протяжный залп из гладких стволов, и в промежутках между стелющимися облаками порохового дыма Лёшка разглядел фигурки несущихся в из сторону пионеров.

— Должны успеть! — пробормотал он, ставя курок штуцера на боевой взвод. — Рота, огонь россыпью по своему прицелу. Отходим к каре! Живее!

Сипахи накатывали огромной волной. «Ба-ах!» — раздался залп егерей батальона Мекноба, и послышалась дробь выстрелов полковых фузейных застрельщиков. Теперь уже все стрелки стремительно откатывались под защиту штыков своей полковой пехоты. Промедление — смерть! Это знал наверняка каждый из них.

Сто пятьдесят шагов до русских! Сипахи уже готовились накатить на их порядки. «Ба-а-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — в гуще конницы вдруг вспучились огромные взрывы. На сотню шагов вокруг гигантским веером разлетелись поражающие элементы фугасов. Словно бы восемь широких воронок образовалось в этой несущейся конной массе. А по ней уже били фузеи первых трёх пехотных шеренг.

— Гренадами бей! — рявкнул Лёшка и запустил что было сил свою поверх голов пехотинцев. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — раскатились гренадные разрывы. Расстояние до этих разрывов было критическое, десятки свинцовых шариков достигли и русских солдат, но на излёте они набивали лишь синяки. А вот в радиусе десяти-пятнадцати шагов эти восемь десятков ядрышек стоили коннице уже большой крови.

Кони, пробитые круглыми фузейными пулями в упор и посечённые гренадными осколками, вставали на дыбы и падали, подминая под собой седоков. На поле стояла дикая какофония из выстрелов, разрывов, криков, ржания и барабанного боя. Каре пехоты приняло на свои штыки несколько десятков самых отважных, а остальные, дрогнув, отхлынули стремительно обратно.

— Барабанщики, быстрый ритм! Бегом! В штыки! В атаку, ура! — выкрикнул Вейсман и сам бросился на противника в первых солдатских рядах. Это было невиданно! На османскую кавалерию с рёвом бегом неслись тысячи пехотинцев со штыками наперевес. Первая сотня кавалерии, не успевшая откатиться, была разорвана и исколота в клочья. Остальные развернули своих коней и бросились прочь. А вслед им бежали русские.

— Темпа не снижать! Барабанщики, бить атаку! Бего-ом! — кричал, размахивая шпагой, генерал, продолжая наступать в пехотных порядках.

Турки действовали по разработанному их командующим плану. Топчу окрыли огонь со стоящих на холмах батарей. Били они ядрами, и весьма неискусно, но вот если пристреляются, то мало не покажется никому!

— Занять батареи! — Вейсман повернул центральную колонну правее. Атаковали её всё так же бегом, чтобы у неприятеля не было возможности вести эффективный огонь на поражение.

До пушек оставалось шагов триста-четыреста, и Егоров остановил цепь роты, чтобы успеть пулями выбить часть орудийной прислуги. Ведь ещё немного — и топчу вполне смогут встретить атакующих картечью.

Неожиданно с артиллерийских позиций навстречу русским ринулся огромный отряд янычар и ялынкалыджи.

— Огонь! — крикнул Лёшка и разрядил свой штуцер.

Турки неслись стремительно, русская же пехота, выбив штыками сипахов, расстроила свои ряды и потеряла стремительность в наступлении.

— Сомкнуть ряды! — кричал генерал Вейсман, а за ним и пехотные офицеры. Но было поздно, орущая толпа с ятаганами и саблями наголо врубилась в растянутые шеренги. Егеря с разряженными ружьями отбегали вглубь строя, чтобы привести их там в боевую готовность. На пути у Егорова был генерал, вокруг него стояло несколько штаб-офицеров и солдат. Как будто что-то остановило в этот момент Лёшку, и, резко развернувшись, он принял вместе со всей свитой удар наступающих. Вейсмана нужно было защитить во что бы то ни стало!

— Раз! Два! Раз! Два! — сжав зубы, цедил Алексей, орудуя своим штуцером. — Отбил, коли! — и он вогнал клинок штыка в брюхо янычара. Тот завизжал и, схватившись за остро наточенную сталь голыми руками, не отпускал. Лёшка рванул штуцер на себя, пытаясь его высвободить. Не тут-то было! Зажато словно в тисках! Сбоку от янычара выскочил какой-то орущий лохматый бородач, в каждой руке у которого было по клинку. Он что-то резко выкрикнул и рубанул Лёшку. Поручик буквально чудом ушёл от этого удара и наконец-то выдернул штык из брюха и слабеющих рук янычара. Ну же, ещё секунду! По штуцеру, защищавшему тело, высекая искры от удара, рубанула кривая османская сабля. Блеснула боковым хлёстом вторая, и Алексей почувствовал резкую боль в левом плече. «Всё-таки просёк зараза!» — мелькнуло в мозгу, и он влепил лохматому прикладом в висок. «Хрусть!» — череп проломился, и ялынкалыджи рухнул на землю.

Чуть впереди и справа от Егорова в это время шпагой отбивался Вейсман.

— Сейчас, Ваше превосходительство, сейчас! — Лёшка работал штыком, как его когда-то учил Никитич. — Раз! Два! Раз! Два! Отбил — коли-и! Спасибо тебе, дядька, за науку! На! — Янычар чуть отскочил, и клинковый штык только лишь распорол ему бедро. Но и этого хватило. Подволакивая ногу, он, шипя и подвывая, заковылял назад, в тыл.

— А-а-а! — раздался дикий ор нескольких десятков голосов. Какой-то монолитный отряд, сплочённый около здоровяка в белоснежной чалме и в ярко-жёлтом халате, врубился в то место, где сейчас как раз и отбивался Вейсман. Против генерала оказались сразу же три турка. Одного из них он пронзил шпагой, но другой в это время отбил своей саблей удар штыка гренадёра и выстрелил в командира дивизии из пистоля. Пуля пробила руку и вошла ему в грудь.

— Не говорите людям! — прошептал он, падая на болгарскую землю.

— А-а-а! — восторженно заорали янычары и ринулись вперёд, тесня штабную свиту. Двое подхватили тело и потащили его в тыл. Ещё один подобрал выпавшее из рук раненого прапорщика знамя Ширванского пехотного полка и, восторженно заорав, начал им размахивать.

— Генерала убили! Га-ады! — У Лешки словно что-то щёлкнуло в голове. Всё напрасно! Он не смог защитить Вейсмана! Этот гениальный полководец только что погиб на его глазах! Его ещё и тащат теперь словно трофей! И он ринулся что было сил к его телу. На! Приклад штуцера ударил сбоку первого янычара в челюсть, круша кости. На! На противоходе удар другому в висок. А теперь штыком в грудь! Выдернуть его из заваливающегося тела времени уже не было. По открытому левому боку резанула сталь сабли. Лёшка рванулся назад, отклоняясь, и ему, чиркнув, вспороло бровь. Егоров в ярости вырвал гусарку из ножен и с ходу рубанул ей одного, второго турка. Он, словно бы бешеный волчок, крутился, нанося вокруг стремительные удары. Турки утаскивали Вейсмана, ещё немного — и тело любимого русскими солдатами генерала будет уже потеряно навсегда!