Константин Нивх - Чужой среди своих

Внезапный визг тормозов за спиной. Удар. Вспышка боли. Темнота…

Ничего не вижу, ничего не чувствую. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой… Я умер?! Тогда откуда эти мысли? Мертвецу они вроде бы ни к чему. Почему так темно? Сейчас ночь? Внезапно перед взором появился хоровод перемигивающихся звёздочек и с каждым мигом их становилось всё больше и больше. Откуда — то из глубины нахлынуло чувство радости и спокойствия. Мне надо к ним! Там уже ждут и радуются предстоящей встрече: мои родители, друзья и просто хорошие знакомые… Но чем сильнее я стремился присоединиться к этому хороводу, тем отчётливее понимал, что кто — то направляет меня в совершенно иную сторону.

— Ещё не время! — донеслось до меня.

Вспышка невыносимо яркого света и я опять в полной темноте, хотя нет! Рядом со мной появилось два странных объекта, скорее даже энергетических сущности. Два клубка многослойных разноцветных энергетических полей, которые непрерывно пульсировали и перемещались. Тот, что был справа от меня был гораздо контрастнее и выглядел довольно гармонично, а вот с левым клубком были явные проблемы — он был весьма бледен и едва подвижен. Не знаю, что меня в нём привлекло, но я решил рассмотреть его поближе. Вроде бы всё в порядке, никаких внешних повреждений не замечаю, правда внутри виднеется какая — то непонятная червоточина. Может всё дело в ней?

Решаюсь приблизиться ещё немного и поближе рассмотреть эту аномалию. Внезапно ощущаю, что меня начинает затягивать и не куда — нибудь, а именно в эту чёртову червоточину. Рванул обратно, но не тут — то было! Меня крепко обхватили непонятно откуда взявшиеся пепельного цвета жгуты. Рывок на пределе возможностей — бесполезно! Ещё и ещё… Откуда — то приходит понимание, что мне туда нельзя — это хуже смерти! Все мои попытки освободиться не проходят, а силы почти на исходе. Что делать?

— «Если вы попали в водоворот — не сопротивляйтесь! — внезапно всплыло наставление спасателей на водах. — Задержите дыхание и когда достигнете дна резким рывком в сторону покиньте его».

На ничто иное у меня сил уже точно не хватит. Придётся рискнуть. Расслабляюсь и поддаюсь воле тянущих меня жгутов. В последний момент собираю последние силы в кулак и с ускорением врываюсь в червоточину. Свет меркнет…

— Как сегодня дела у нашего больного, Самуил Яковлевич? — как сквозь сон донеслось до меня.

— Сегодня ночью, Прокопий Миронович, произошло очередное резкое ухудшение состояния больного. Приборами зафиксирована кратковременная остановка сердца. Благо, штатно сработал реанимационный артефакт и обошлось без серьёзных последствий. Нужно заметить, что к утру показатели общего состояния значительно стабилизировались.

— Интересно, очень интересно. Что вы думаете по данному поводу, Самуил Яковлевич?

— Мне бы очень хотелось надеяться, что это был последний приступ и наш пациент вскоре пойдёт на поправку.

— М — да… похоже вы правы коллега. Посмотрите, как резко возросла мозговая активность нашего больного. Похоже он уже в сознании.

Послышались характерные щелчки переключаемых тумблеров и шелест нисподающего рулона бумаги.

— Молодой человек, смелее… Открывайте глаза, — обратился ко мне один из присутствующих.

Слабость во всём теле и, кажется, сил нет даже, чтобы приподнять веки, но всё же мне это как — то удаётся. Передо мной стояли два классических Айболита, которые с большим интересом наблюдали за моими потугами.

— Ну вот, голубчик, всё у нас получилось, — обратился ко мне дедок с пенсне на носу и седой козлиной бородкой. — Как ваше самочувствие?

Во рту пересохло и по ощущениям язык прирос к нёбу. Из себя удалось выдавить лишь едва слышимый сип.

— Спокойно! — подскочил ко мне Айболит и схватив за запястье, стал нащупывать пульс. Не отвечайте, я явно поторопился с вопросом. Сил у вас сейчас должно быть с гулькин нос.

И уже обращаясь к своему коллеге продолжил:

— Самуил Яковлевич, распорядитесь накормить больного и приступайте к укрепляющим процедурам.

Второй Айболит выглядел гораздо моложе первого: густые чёрные брови и немного кучерявая лапатообразная борода лишь подтверждали мою догадку.

— Всенепременно, Прокофий Миронович, всё будет сделано.

Как только за Айболитами закрылась дверь в палате появилась сиделка: пожилая женщина, одетая в легко узнаваемую блузку с фартуком и плотно подвязанным платком на голове с эмблемой Красного Креста. В голове зашевелились нехорошие мысли: «Что происходит вокруг?», «Где я?».

То, что я нахожусь в больничной палате сомнений не вызывало, но вот Айболиты и сиделка явно не вписывались в привычный ход вещей. Стиль общения докторов и их одежда явно из другой эпохи! К сожалению, осмотреть палату у меня сейчас не хватит сил, а то, что я наблюдаю ни о чём особо не говорит: белый потолок, спинка кровати и закрашенная белой краской стеклянная дверь. По ощущениям, в палате находится ещё один пациент, но я его не вижу, а за моим изголовьем жужжат какие — то приборы.

Внезапно взгляд останавливается на лежащей поверх одеяла иссохшей кисти руки… моей руки… Я понимаю, что во время длительной и затяжной болезни человек может здорово исхудать, но не в два же раза! Кисть зрелого мужчины значительно отличается от того, что я сейчас наблюдаю — передо мной рука подростка! Мать моя женщина! Да что же вокруг происходит?!

Тем временем дверь палаты открылась и на пороге появилась молоденькая медсестричка, подталкивающая небольшую тележку с двумя кастрюльками и столовыми приборами. Униформа медсестры ничем не отличалась от моей сиделки.

— Ну вот и наш обед поспел, — перехватила тележку сиделка. Ты уж извини, касатик, но питаться будем только бульоном. Ничего другого тебе пока нельзя.

Устроившись у изголовья, сиделка приоткрыла кастрюльку побольше. В голову ударил аромат свежего, наваристого куриного бульона. Желудок моментально скрутило. Это сколько же я не ел, чтобы он так среагировал на запах? Кормили меня с ложечки, сам я и руки поднять не мог. С каждым глотком тёплого бульона по мне растекалась волна насыщения и блаженства, а через пару минут меня непреодолимо потянуло в сон. Едва успев проглотить ещё пару глотков какого — то лечебного отвара, как меня окончательно сморило.

И привиделся мне до жути реалистичный сон. Стою я в рубке небольшого посыльного шлюпа и рассматриваю неторопливо проплывающий под нами лесной массив с редкими вкрапинами озёр и небольших речушек. Широкие, монументального вида фрамуги рубки, заправленные зачарованным стеклом, почти не ограничивали обзор. Мой отец и заодно капитан этого дирижабля, стоит рядом и с биноклем на груди внимательно осматривает горизонт. Бросив взгляд на штурманский планшет, он отдаёт очередной приказ: