Владимир Панин - Карельский блицкриг [litres]

Все это помогло финнам окончательно избавиться от охватившего их страха при внезапном русском вторжении и повысить свою самооценку. Полностью поверив в свои силы, гордые дети Суоми стали строить планы захвата уже не только Восточной Карелии и Архангельска, но и других «исконно финских» земель, лежавших к востоку от них.

Время, оставшееся до середины марта, стремительно истекало, неумолимо приближаясь к точке невозврата, после прохождения которой уже ничего нельзя было исправить.

Для прорыва оборонительных укреплений врага Москва предоставила командующему войсками фронта Тимошенко все, что он только мог попросить. Из дальнего тыла на Карельский перешеек в срочном порядке перебрасывались эшелоны с людским пополнением и боеприпасами. По приказу Генерального штаба туда свозились артиллерийские дивизионы крупнокалиберных орудий, предназначенные для уничтожения бетонных сооружений противника. Согласно личному распоряжению Сталина, в обстановке строжайшей секретности, на фронт были отправлены для обкатки в боевых условиях несколько новых танков Т-34 и КВ-1, производство которых только-только началось на танковых заводах страны.

Получили свою долю «праздничного пирога» и простые солдаты. Получив крепкий нагоняй от генсека, интенданты округов спешно грузили идущие на фронт вагоны валенками, полушубками, теплыми рукавицами и ушанками. Вместе с ними шли эшелоны с продуктами, что не портились и легко приготавливались в условиях Севера.

Не забыты были и культурные потребности красноармейцев. Чья-то светлая голова предложила отправить на фронт несколько культурных бригад для повышения боевого духа бойцов. Это предложение нашло горячий отклик у вождя, и соответствующий приказ был незамедлительно отдан, что не вызвало такого же горячего отклика среди некоторых представителей московской богемы.

Одна столичная певица, прославившаяся исполнением народных песен, упорно отказывалась ехать на встречу с солдатами, заявляя, что пение на морозе может серьезно навредить ее голосовым связкам. Говорила она это вполне искренне, но доводы народного соловья остались не услышанными высоким начальством. Более того, ей было сделано такое строгое внушение, ее так проработали на партсобрании, что ноги сами понесли песенную диву на вокзал, вслед уже уехавшей концертной бригаде.

Воспитательная беседа оставила в душе певицы глубокий след. В Великую Отечественную войну она активно выступала на всех фронтах, снискав к себе заслуженную любовь и славу у простых солдат и командования.

Страна и лично товарищ Сталин не скупились ради того, чтобы конфликт с Финляндией был завершен в самые короткие сроки. Командарма Тимошенко не понукали, не торопили с началом наступления. Ему был только указан последний временной рубеж, после пересечения которого с него спросят со всей строгостью и пролетарской беспощадностью.

Наступление на Карельском перешейке началось в самых первых числах февраля силами двух армий, чьи могучие кулаки дружно навалились на вражескую оборону. Их главными составляющими были артиллерийские дивизионы 152- и 203-миллиметровых гаубиц, подтянутых к местам нанесения главного удара по противнику.

Перед началом операции в штабе фронта шли жаркие споры о длительности советской артподготовки. Командарм Мерецков предлагал ограничиться пятью днями непрерывной бомбардировки укреплений противника. Его мнение поддержал начштаба армии, но у комфронта было иное мнение.

Хорошо помня, как командарм сильно обжегся во время декабрьского штурма линии Маннергейма, Тимошенко настоял на более продолжительном артобстреле.

– Считаю, что для гарантированного прорыва укреплений противника фронту необходимо провести десятидневную артподготовку. Снарядов и орудий для этого у нас хватит.

– Но ведь это не меньше десяти тысяч снарядов в день, товарищ командарм! – с тоской в голосе воскликнул начштаба, но Тимошенко его резко оборвал:

– Не надо экономить там, где эта экономия выйдет нам боком! Родина и товарищ Сталин дали нам все, чтобы мы до середины февраля прорвали оборону врага, и мы должны оправдать оказанное нам высокое доверие. Приказываю провести артподготовку в течение десяти дней и ни днем меньше! – громыхнул начальственным баритоном командарм, и на этом прения закончились.

Следуя полученному приказу, главные штурмовые калибры фронта десять дней непрерывно утюжили всю передовую линию финской обороны. Методично перемалывая в прах лес, камни, гранитные валуны вместе с окопами, траншеями, дотами, дзотами и подвергая их защитников невыносимым испытаниям.

В большинстве случаев бетонные укрепления финнов с честью выдержали удар «русских кувалд», чего нельзя было сказать о людях. Любое попадание в бетонные стены и своды дотов вызывало сильный звуковой удар по находящемуся внутри него гарнизону.

Попав под коварное воздействие акустики, храбрые финские парни испытывали сильный душевный дискомфорт. Уже к концу второго дня во всех попавших под обстрел дотах царило уныние и апатия. Никто не ставил пластинки с песней «Нет, Молотов!», никто не плясал парами, лихо вскидывая кулаки, как это было прежде. Все хотели только одного – дождаться окончания бомбардировки и заснуть в наступившей тишине.

По мнению китайских заплечных дел мастеров, пытка звуком способна довести человека до сумасшествия, и десятидневный обстрел русской артиллерией наглядно подтвердил правдивость их слов. После пятого дня бомбардировки командиры дотов был вынуждены провести ротацию своих солдат, не выдержавших пытку звуком.

Еще недавно храбрые и смелые финны, бодро распевающие боевые песни и готовые умереть ради спасения Суоми, представляли собой жалкое зрелище. Усталые и изможденные, с красными от недосыпа глазами, они буквально рыдали перед своими командирами, стоя на коленях.

– Господин лейтенант, я больше не могу! Еще один день и я сойду с ума, сидя в этой проклятой коробке! – кричали несчастные солдаты, размазывая ладонями горячие слезы по заросшим щетиной щекам, и это было истинной правдой.

Были случаи, когда, не выдержав испытания и потеряв над собой контроль, солдаты покидали свои убежища и выбегали наружу, прямо под разрывы вражеских мин и снарядов.

От этой чудовищной пытки нервы сдавали не только у простых солдат и сержантов, но и у офицеров. С трудом сдерживая рвущиеся из груди крики отчаяния, они умоляли по телефону вышестоящее начальство прислать им замену.

– Еще один день, господин полковник, и я не выдержу! Я застрелюсь, только бы не слышать эти проклятые русские колотушки! – взывали лейтенанты с капитанами, и очень часто начальство шло им навстречу.