Гарри Тертлдав - Конец начала

Морпех с "Томми-ганом" разлил по подвалу смерть, как из пожарного шланга. После этого воцарился хаос перестрелки в закрытых помещениях. Лес был слишком занят, чтобы бояться, и слишком сильно боялся для всего остального. Он бросился вперёд, вопя, словно банши*. Крик этот изначально был вызван сильным испугом, но япошки, если повезёт, об этом никогда не узнают.

"Блин, да они сами напуганы до чёртиков", - промелькнула в голове мысль в тот редкий момент, когда сержант ни в кого не стрелял, не швырял гранат и не колол штыком. Здесь на Гавайях он пользовался им чаще, чем в немецких окопах в 1918. Если японские солдаты чего-то и боялись, виду они не показывали. Лес тоже не показывал, но он прекрасно знал, что творилось у него в голове. Для него япошки казались мишенями на стрельбище, у которых есть вредная привычка стрелять в ответ.

Он стрелял, колол штыком, пару раз бил прикладом. Ему порезали руку, но ранение оказалось всего лишь царапиной. Если ему захочется получить на Пурпурное сердце побольше дубовых листьев, сержант знал, как этого добиться. Но ему было плевать. Среди нормальных людей получать Пурпурное сердце никто не желал.

В подвал продолжали спрыгивать морпехи. Они продвигались вперёд быстрее, чем их успевали убить или ранить. Вскоре врагов вокруг не осталось. Американцы ходили по подвалу и добивали раненых япошек.

- Заберите пару человек в плен, - приказал Лес. - Командование желает их поджарить.

Со стороны бойцов послышалось недовольное бормотание.

- После того, что эти паскуды вытворяли с нашими, их нужно поджаривать на медленном огне, - сказал один.

- Пару человек оставить, - повторил Лес. - Может, удастся выжать из них что-нибудь такое, что поможет спасти жизнь нашим парням.

- Может быть.

В голосе морпеха не слышалось уверенности, но и стрелять в лежащего у него под ногами япошку он не стал. На теле вражеского солдата не было видно никаких огнестрельных ран, но он лежал без движения. Лес задумался, это он его приложил прикладом, или другой морпех?

Затем сержант пожал плечами. Разницы, в итоге-то, никакой. Бой здесь окончен. Пока можно выдохнуть.

- Вы меня слышите? - спросили по-японски.

Ясуо Фурусава с усилием открыл глаза. Голова болела так сильно, как никогда не болела даже с самого тяжёлого похмелья.

- Хаи, - едва слышно даже для самого себя прошептал он.

Склонившийся над ним человек оказался японцем, но одет он был в гражданский костюм. Находились они в палатке, за спиной человека хлопало полотно. Фурусава попробовал приподняться, но у него ничего не вышло.

- Что случилось? - наконец, спросил он.

- Вы находились во дворце Иолани. Вы это помните? - поинтересовался человек.

- Хаи, - вновь, словно издалека повторил ефрейтор Фурусава.

Он вспомнил, как добил коммандера Гэнду. Гэнда умер, как подобает самураю. Ещё он вспомнил, как потолок подвала взорвался, и в пролом бросились американские морпехи, рыча, словно тигры. Он вспомнил, как сцепился с каким-то здоровяком... и это было последнее, что он помнил. Значит...

- Дзакенайо! - выругался он. - Я, что..?

Вслух этого он произнести не смог.

Человек кивнул.

- Да, вы в плену. Вас взяли без сознания. Вы не виноваты. Сами вы не сдавались.

Слова эти помогали так же, как ведро воды могло помочь затопить корабль.

- Военнопленный! - в отчаянии воскликнул Фурусава.

От этой мысли было больнее, чем от раненой головы. От нахлынувшего на него стыда Фурусава зажмурился.

- Моя семья навеки опозорена.

- Ваша семья ничего не знает, - сказал человек.

Судя по старомодному говору и тому, что был он очень худым, этот японец был из тех местных, кто сотрудничал с американцами.

- До конца войны они ни о чём не узнают. Скоро вы и сами это поймёте. Кстати, вы не рады, что живы?

- Нет.

Фурусава помотал головой, отчего стало ещё больнее.

- Что... Что со мной сделают?

С пленными можно делать всё, что угодно.

Местный японец, будто бы прочёл его мысли и произнёс:

- Американцы соблюдают Женевскую конвенцию. Никто не станет издеваться над вами ради забавы или чего-то подобного. Вас допросят, но это будет всего лишь допрос. Понимаете?

- Понимаю, - слабо отозвался Фурусава.

В отдалении, но не слишком далеко, слышалась стрельба.

- Мы всё ещё сражаемся!

- Да, но это уже зачистка. Гонолулу падёт, Оаху падёт. Война двинется на запад.

Фурусаве хотелось обозвать местного японца лжецом. Но он знал, что это не так. Он понимал, что Оаху падёт с тех самых пор, как его соотечественникам не удалось сдержать американцев на северном побережье острова. Гавайи больше не восточный щит Империи. Теперь США будут использовать эти острова против Японии. " Сигата га наи", - подумал ефрейтор. Он и в самом деле ничего не мог поделать.

- Вы голодны? Хотите пить? - спросил японец.

- Хаи .

Фурусава сел на краю койки.

- Я принесу поесть, - сказал местный. - Снаружи стоит охрана. Не пытайтесь убежать. Это решение окажется последним в вашей жизни.

Фурусава и не думал о побеге. Сил едва хватало, чтобы сидеть. Японец вышел. Послышалась английская речь. Значит, он не врал. Вскоре японец вернулся с банкой тушенки и чашкой кофе. Фурусава жадно набросился на еду. Поев, он чувствовал себя чуть более живым.

- Значит, вы находились в подвале? - спросил японец.

Фурусава кивнул, он уже не так сильно жалел о том, что не погиб. До него медленно начинало доходить, что человек напротив него - это следователь.

- Вы знаете, что случилось с мужчиной и женщиной, которые называли себя королём и королевой Гавайев?

- Хаи.

Почему бы и не сказать? Какая теперь разница-то? Какая вообще уже разница? Окружающая обстановка была похожа на какую-то жизнь после смерти.

- Он её застрелил. Потом застрелился сам. В плен сдаваться они не хотели.

- Ну, в это можно поверить. Им пришлось бы непросто.

Мужчина заглянул в блокнот. Что там? Вопросы?

- Вам знаком флотский офицер, который совершил сеппуку?

- Это коммандер Гэнда, - не без доли гордости произнёс Фурусава. - Мне была оказана честь стать его помощником.

- Повезло вам.

Тон, с которым местный это произнёс, говорил, что он больше американец, нежели японец.

- Я тоже так решил, - сказал Фурусава и моргнул.

У него было ощущение, будто ему в голову кто-то вкручивал стальной болт.

- Прошу простить. Голова болит.

- Понимаю. Говорят, вам повезло, что её вообще не проломили.

"Повезло?".

Местный японец извлёк две таблетки.

- Выпейте аспирин. Поможет ненадолго.

"Яд?", - подумал ефрейтор. Но, будучи сыном аптекаря, он легко распознавал таблетки аспирина по внешнему виду и запаху. Он запил их большим глотком кофе.

- Аригато.

Возможно, следователь говорил серьезно. Возможно, американцы лучше обращались с военнопленными, чем соотечественники Фурусавы.