Гарри Тертлдав - Конец начала

Разумеется, на нём тоже стояли зенитки. В сторону Футиды устремились трассеры. Он не обращал на них внимания. Чтобы выпустить торпеду, идти нужно ровно.

- Готов? - спросил коммандер бомбардира.

- Готов, господин, - ответил Имура. - Чуть правее, если можно. Думаю, когда запустим торпеду, они лягут на левый борт.

Футида выправил курс. Торпеда рухнула в воду. "Накадзима" внезапно стал легче и манёвреннее. Футиде захотелось оказаться одному и убираться отсюда, как можно скорее. Но, будучи командующим ударной группировкой, он должен оставаться в строю и руководить атакой. А состариться в этом строю было невозможно.

- Захожу на вражеский авианосец! Десять тысяч лет жизни Императору! - послышался крик по рации и Футида огляделся в поисках "Аити". Но вокруг было столько американцев, что он ничего не увидел. Пикировщик мог находиться в нескольких километрах. Впрочем, коммандер не заметил никаких взрывов и столбов дыма с палубы кораблей. "Плохо дело", - подумал он.

Этот пилот управлял "Уайлдкэтом" так же агрессивно, словно летал на новом самолёте. Сабуро Синдо не обратил на него никакого внимания. Агрессивное управление имеет смысл тогда, когда твой самолёт может с ним справиться. Но эта машина не могла, не против "Зеро". Синдо зашёл ему в хвост и бил из пулеметов, пока тот, наконец, не рухнул в воду.

Он остался с пикировщиками и торпедоносцами именно за тем, чтобы сбивать вражеские истребители. Старательное выполнение своей работы должно было приносить удовольствие. Но в этот раз лейтенант ощущал себя человеком, который стремительно выбегал из горящего дома, схватив скудные пожитки. Может, ему и удастся что-то спасти, но дом всё равно сгорит.

Пара американских истребителей сбила "Накадзиму", едва тот выстроился для торпедного удара по кораблю. Синдо был слишком далеко, чтобы отогнать их от своего. Он мог лишь беспомощно наблюдать.

Ощущение беспомощности сопровождало его весь бой. Японские ударные силы, взлетевшие с палуб "Акаги" и "Сёкаку", и которые так хорошо зарекомендовали себя при обороне Гавайев, били прямо на глазах Синдо. Самолёты падали в воду один за другим. Найдутся ли более опытные и лучше обученные пилоты на замену погибшим? Этого лейтенант не знал.

Не знал он и того, сколько ещё ему удастся прожить, размышляя над подобными риторическими вопросами. Американцы били японцев всем, что есть, а было у них много чего. Синдо чувствовал себя человеком, сунувшим руку в мясорубку.

Лейтенант был опытным пилотом и постоянно следил за тылом, поэтому легко заметил заходивший на него истребитель и мигом ушёл из-под прицела. Противнику удалось приблизиться, но стрелять по нему он уже не мог. Если бы это был "Уайлдкэт", Синдо пошёл бы за ним и сбил. Но американец летел на новом истребителе. Биться с ними на "Зеро" было равносильно попыткам долететь до солнца. Можно попытаться, конечно, но ничего хорошего из этого не выйдет.

- Банзай!

Выкрик заставил Синдо оглядеться. В ходе этой битвы он их практически не слышал. Завидев, как американский авианосец загорелся и начал заваливаться на правый борт, он и сам едва не закричал. Хоть что-то шло, как надо. И своевременно.

Но сколько же ещё авианосцев в этой эскадре? Сколько бы их ни было, их всё равно было штук на шесть больше, чем имелось у Японии на начало войны. Ради победы его страна была готова пожертвовать третью своих сил. Поведут ли американцы себя менее беспощадно? Вряд ли.

- Синдо-сан? Вы здесь? Это Футида.

- Да, господин. Здесь. Какие будут приказания?

- Полагаю, мы здесь закончили, а американцы там уже закончили с нами, - сказал Футида.

Синдо очень хотелось не слышать вторую часть сообщения, каким бы оно ни было. Командир ударной группы продолжал:

- Пора возвращаться назад.

- Есть, господин, - флегматично ответил Синдо.

Оставалось лишь гадать, целы ли американские самолёты. Синдо это понимал, и, он был уверен, Футида тоже. Это не означало, что командир не прав. Предстояло это проверить.

Казалось, работали все зенитки, стоявшие на "Акаги" - и тяжёлые и лёгкие. Грохот на мостике стоял неописуемый. Чтобы слышать самих себя, Гэнде и остальным офицерам приходилось кричать. Адмирал Каку сам встал за штурвал. Гэнда думал о вещах, которые командиру даже не приходили на ум. Его стратегический взгляд охватывал территорию от Гавайев до Индийского океана, но он не поставил бы и сен на то, что адмирала Каку волновало хоть что-нибудь за пределами борта "Акаги".

Однако авианосцем адмирал управлял с той же лёгкостью, с какой опытный лётчик управлял "Зеро", словно корабль был продолжением его собственного тела. Гэнда восхищался его навыками и понимал, что ему самому подобного никогда не достичь, проживи он хоть девяносто лет.

Затрещали пулеметы, над полётной палубой, совсем рядом с мостиком пролетел вражеский истребитель. Вместо того чтобы уничтожить зенитки, американец предпочёл сбежать.

- Каков храбрец, - сказал Гэнда.

- Дзакенайо! - воскликнул кто-то рядом. - Сколько он уже сбил наших храбрецов?

Ответа на этот вопрос Гэнда не знал.

- "Хеллдайверы"! - закричал кто-то другой.

Гэнда невольно посмотрел вверх, но стальная крыша мостика закрывала от него небо. Но тут же ему даже не потребовалось видеть заходящие на "Акаги" пикировщики. Он был одним из тех, кто привил эту технологию японцам, переняв её у американцев.

Контр-адмирал Каку заложил крутой вираж на левый борт, затем, ещё один, ещё круче, на правый. Мышцы на его плечах вздулись, когда он пытался вынудить корабль подчиниться его воле. Повсюду вокруг "Акаги" в воду падали бомбы, первый налёт не удался. "Пока всё хорошо", - подумал Гэнда.

Очередной вопль взбудоражил весь мостик:

- Торпеда! Торпеда по левому борту!

"Это нечестно, - мелькнула в голове Гэнды мысль. - Слишком многое происходит одновременно". Он и его соотечественники дважды били американцев в гавайских водах. Теперь мяч на другой стороне.

Грязно выругавшись, Каку вновь положил корабль на левый борт, уходя с пути торпеды. Но он также подставлялся под удар вражеских пикировщиков, которые только и ждали этого манёвра. В "Акаги" попало сразу три бомбы: одна в корму, одна посередине, и одна прямо в нос.

В следующий миг Гэнда оказался на полу. Он попытался подняться, но щиколотка взвыла от боли. Коммандер, всё же, встал - чувство долга сильнее боли. Несколько человек уже никогда не поднимутся. Металл под ногами был искорёжен и заляпан кровью.

Каку продолжал бороться со штурвалом. Какое-то время он ещё продолжал сквернословить, затем произнес то, что оказалось хуже любой ругани:

- Он вообще меня не слушается.

Если "Акаги" не сможет маневрировать...

Адмирал повернулся и прокричал что-то машинному отделению. Корабль ещё сможет, пусть и плохо, маневрировать двигателями. Не самый лучший выход, но хоть что-то.