Гарри Тертлдав - Конец начала

Он уже и забыл, когда в последний раз видел в небе японский истребитель. Небом владели американцы. Их наводящие ужас самолёты пролетали над Оаху, ревя подобно тиграм, и уничтожали всё, что шевелится. Когда здесь высаживались японцы, небом правили "Зеро". Теперь Синдо предстояло на своей шкуре познать, что такое - воздаяние по заслугам. Сам бы он, конечно, предпочёл держаться подальше.

- Передай ножницы по металлу, - попросил Синдо.

Помогавший ему механик выполнил просьбу. Синдо разрезал алюминиевую шкуру крыла "Зеро". Фюзеляж обгорел и второе крыло вместе с ним. Это, по какой-то нелепой случайности осталось нетронутым. Если переставить пушку на удобную насыпь, то несколько американцев пожалеют, что родились.

Едва эта мысль промелькнула в голове лейтенанта, как над головой вновь раздался тот самый ненавистный звук - рёв двигателей вражеских самолётов. Синдо бросил ножницы и побежал в ближайший окоп. Японцы много таких выкопали, когда думали, что ещё смогут взлететь с Уилера. Задумка оказалась слишком оптимистичной, но вырытые окопы спасли уже немало жизней.

Некоторые солдаты принялись стрелять по истребителям и пикировщикам из винтовок. Американцы в начале войны поступали точно так же - смелый, но безнадёжный поступок. Пару японских самолётов они сбили, но господства в воздухе тогда не вернули. Без сомнений, японцы тоже сбили несколько американских самолётов, но и им это ничем не помогло.

Строго говоря, вспышки выстрелов помогали янки обнаружить окопы. Когда крупнокалиберные пулемёты начали выдергивать куски почвы, Синдо бросился лицом в вонючую грязь. Несколько раненых кричали так, словно в них попала ружейная пуля. Если в человека попадала пуля толщиной с большой палец, этот человек оказывался слишком мёртвым, чтобы кричать.

От взрывов бомб задрожала земля. Звук этот потрясал, в самом буквальном смысле. Синдо и слышал его, и, одновременно, чувствовал кожей. Сверху сыпалась земля. Прямо над головой просвистел осколок бомбы.

И, вдруг, словно ливень, всё прекратилось. До следующего раза. Синдо взглянул на часы и медленно помотал головой от удивления. Весь этот ужас сумел уместиться в какие-то десять минут? Налёт казался заторможенным, как и воздушный бой, и даже медленнее. Находясь в воздухе, Синдо мог бы ударить в ответ. На земле же он мог только терпеть.

Американцы не полетели на север. Наоборот, они направились на юг, бомбить Перл Харбор и Эву. Значит, вероятно, на обратном пути на авианосцы они снова ударят по Уилеру. Синдо равнодушно пожал плечами и выбрался из окопа. Если ударят, то ударят. Ничего не поделаешь. Нужно помочь армии встретить американских захватчиков.

Либо, он думал, что помогает. Взглянув на истребитель, который он разбирал, Синдо был уже не столь в этом уверен. Одна бомба угодила прямо в него, ещё одна упала рядом. Ударная волна отшвырнула ножницы в сторону и воткнула их прямо в ствол пальмы. Чтобы их вытащить, понадобятся инструменты. Более того, ствол пушки, которую он пытался снять, от взрыва изогнулся. Против американцев пушка уже непригодна.

Плечи Синдо осунулись. Как сражаться с врагом, когда он предупреждает все твои действия? Наверняка, американцы и сами себя спрашивали об этом в конце 1941-го. Теперь настал черёд Японии, и нужных ответов у Синдо не нашлось.

Джим Петерсон стоял по стойке "смирно" в одном ряду с прочими несчастными в долине Калихи. Большинство, как и он сам, выглядели, как натуральные скелеты. Другие, благодаря берибери раздулись до неестественных размеров. По сравнению с ними, худой Чарли Каапу выглядел, как настоящий атлет.

Пленные пытались сбежать из этого ада и до возвращения американцев на Оаху. Теперь же, зная о помощи с воздуха, этих попыток стало гораздо больше. Однако больные, изголодавшиеся люди быстро бежать не могли. Как правило, их ловили. А когда ловили, наказывали.

Этот бедняга был похож на мешок с костями. Мясницкий кот не обратил бы на него внимания и до того, как япошки принялись его бить. Парень был весь в синяках и крови. Ему сломали нос. Пара охранников прихватила его под руки, чтобы стоял. Сам он держаться на ногах уже не мог.

- Что с ним сделают? - прошептал Чарли Каапу Петерсону.

Он быстро обучился навыку разговаривать, не открывая рта.

- Не знаю, - прошептал Петерсон в ответ. - Потому и стоим тут - они решили устроить шоу.

Шоу получилось неважным. Охранники позволили пленному упасть на колени. Лейтенант вытащил меч. Петерсон слышал, что самурайские мечи могут разрезать что угодно с одного удара. То ли соврали, то ли япошка плохо ухаживал за лезвием. В любом случае, чтобы отрубить пленному голову ему потребовалось три удара. Тело начало дёргаться, но недолго. Голова лежала рядом. Она словно обрадовалась, что мучения, наконец, закончились.

- Блядь, - прошептал Чарли.

Его смуглая кожа позеленела.

Он был гражданским и ничего подобного не видел. Петерсон лишь пожал плечами. Япошки вытворяли вещи и похуже. Лейтенант быстро заговорил по-японски. Сержант, который немного знал английский, указал на обезглавленное тело и на растекавшуюся по земле лужу крови.

- Ты, бежать. Ты...

Он снова указал в сторону. Смысл понятен, но, очевидно, часть красноречия лейтенанта оказалась утеряна при переводе. "Ага, как будто мне не похер", - подумал Петерсон.

Где-то вдалеке рвались бомбы и трещали крупнокалиберные пулемёты. Никаких сомнений, это американцы устраивают япошкам добротную взбучку. Охранники успешно притворялись, будто вокруг всё спокойно. Пленные тоже были вынуждены притворяться. Тех, кто ухмылялся или смеялся, били. Некоторых забили до смерти. Не так торжественно, как обезглавленного, но забили. Охранники вели себя нервно, и становились неадекватнее с каждой минутой, притворялись они там, или нет.

Говоривший по-английски сержант указал на вход в туннель через хребет Кулау.

- Вы идти! - выкрикнул он.

И пленные пошли.

Безумие какое-то. Петерсон это понимал. Все это понимали, и пленные, и охрана. Единственная причина, по которой они продолжали рыть этот туннель, заключалась в том, что последние надеялись, что работники перемрут от тяжёлого труда и плохой еды. Некоторых япошкам можно было даже не бить. Рутина убивала сама по себе.

Кроме того, если раньше в изнурительной работе и был какой-то смысл, то теперь нет. С прокладкой этого туннеля япошки ничего не добьются. Насколько мог судить Петерсон, Оаху они не удержат. Над островом вновь будет развеваться звёздно-полосатый флаг. Единственное, чем пленные занимались в долине Калихи, это упражняться в бесполезной работе.

Но они всё равно продолжали работать. Более того, они работали усерднее. Вероятно, япошки боялись, что, если они не будут работать на износ, поднимется бунт. Возможно, они были правы.