Евгений Шалашов - Польская линия [СИ]

Оставшись один, я решил, что наконец-то можно слегка перевести дух, выкинуть из головы Тухачевского и почитать юмористических рассказов Тэффи. Чем хороша эта писательница, так тем, что ее можно читать и сейчас, и через сто лет. Проверено.

Только пристроился под шторкой, где светлее, услышал:

– Владимир Иванович, не помешаю?

Хотел сказать, что помешает, но не стал обижать девушку. Наверняка ей скучно. Промычав что-то, закрыл книжку.

– Володя, – таинственным шепотом заговорила девушка, – а ты кофе не хочешь?

Когда это я отказывался от кофе? Да мне его в последние годы и не предлагали. Я сделал страшные глаза, приложил палец к губам, указывая подбородком на купе, куда ушел Артузов – мол, если будешь орать, придется делиться с главным контрразведчиком. Он ведь, памятливый – не забыл, как угощал меня чаем и сухарями.

– У меня и на Артура Христиановича хватит, – махнула Таня рукой.

– Обойдется, – сурово сказал я. – Спит много, твой Артур Христианович. У нас говорят – спящим нет, и гулящим нет.

Танюха хихикнула, и побежала к себе за всякими причиндалами, нужными для варки кофе. Но возвращаясь, все-таки остановилась у «мужского» купе и внимательно прислушалась.

– Спит, – негромко сказала девушка, принимаясь священнодействовать – зажигать спиртовку, устанавливать на ней медный ковшичек, заменяющий турку.

– Ты где это чудо откопала? – поинтересовался я.

Засыпав в горячую воду драгоценный кофе и, не сводя глаз с ковшика, девушка пояснила:

– Мне же товарищ Смирнов лишний кусок мыла выделил, а еще ребята пару кусков отдали, Александр Петрович половинку от своего отрезал. Мол – тебе нужнее. А я один кусочек взяла, пошла на рынок. Хотела на него что-нибудь из вещей поменять, пообносилась, а тут вижу, какая-то тетка сидит, а перед ней банка с молотым кофе – фунт, не меньше. Спрашиваю – сударыня, на мыло не поменяете? Она так обрадовалась, за мыло схватилась, чуть руку не оторвала. Зато еще три кофейных чашки добавила. Оп…

Татьяна успела вовремя «поймать» закипающий напиток и шапка ароматной пены не успела залить спиртовку.

Были принесены чашечки, а когда я, счастливый по уши, уже предвкушал первый – самый вкусный глоток, из купе появился Артузов.

– Ты же спал? – возмутился я, а Татьяна, хихикнув, принялась распределять драгоценную жидкость по трем чашкам.

– Уснешь тут, если кофе запахло, – проворчал Артур, заграбастав чашку. Как мне показалось, напитка в ней было больше, чем в остальных. Сделав глоток, расплылся от умиления. – Точь-в-точь, как в кофейне на Невском.

Я хотел добавить, что уж никак не хуже, чем в «Пышечной» на Большой Конюшенной, но не мог вспомнить – а существовала ли она до революции, а если и да, то откуда череповецкий семинарист может знать вкус питерского кофе?

– А у меня кусок сахара есть, – неожиданно сообщил Артузов. – Хотите, Татьяна Михайловна?

– Она кофе с сахаром не пьет, – вмешался я.

– Ну да, разве кофе можно пить с сахаром? – подтвердила Таня.

– Вот, раз девушка не будет, мне тащи, – возликовал я, но Артур не замедлил сделать очередную гадость.

– А вам, товарищ Аксенов, как вы иногда любите говорить – хрен от Советской власти, – сурово сказал главный контрразведчик страны. – Слышал я, как вы меня хотели оставить без кофе.

Дочь кавторанга могла бы уже привыкнуть к нашим пикировкам, но порой даже она не могла понять – всерьез мы сцепились или так, в шутку. Но на сей раз Таня сидела, слушала нас и хихикала, а потом вдруг спросила:

– Артур Христианович, а почему товарищу Аксенову нравятся пожилые женщины?

– Татьяна Михайловна, об этом вам лучше спросить у него самого, – невозмутимо отозвался Артузов, слегка усмехаясь в усы, которые он начал недавно отпускать. Видимо, следует моему примеру и хочет выглядеть солиднее.

– И спрошу! – с каким-то вызовом сказала Татьяна.

Артузов, с сожалением посмотрел на пустую турку, поднялся.

– Татьяна Михайловна, ваш кофе великолепен, – церемонно сообщил главный контрразведчик и, ехидно посмотрев на меня, сообщил: – Медики говорят, что кофе начинает действовать через час, а пока оно не начало действовать, пойду досыпать.

И ушел, гад, оставив меня наедине с Татьяной. Я лихорадочно схватился за чашку, надеясь, что там осталось еще чуточку кофе, и это поможет мне скрыть смущение. Чего это вдруг на нее накатило?

Но вместо того, чтобы задавать неудобные вопросы, Татьяна резко поднялась с месте, и скрылась в своем купе. Я же, посидев еще немного, попытался читать, а потом решил последовать примеру Артузова – пойти вздремнуть. Кофе, разумеется, бодрит, но до Минска нужно действительно подремать. Или сделать вид, что спишь, а иначе выйдет Татьяна, и опять начнет задавать мне дурацкие вопросы.

В Минске нас ждали. Музыки и цветов не было, митинга тоже, но как только мы с Артуром вышли из вагона и прошли на перрон, к нам целеустремленно направилось двое мужчин. Первый – в офицерской шинели, второй – в кожаной куртке. Не ошибусь, если в шинели член РВС, а в кожанке – наш брат, чекист.

Здороваясь, Артур представил меня:

– Владимир Иванович Аксенов, уполномоченный ВЧК.

– Смилга Ивар Тенисович, – крепко пожал мне руку высокий мужчина в двубортной офицерской шинели, в пенсне, отчего-то напоминавший пожилого гимназиста.

– Рад знакомству, Ивар Тенисович, – отвечая на рукопожатие.

– Вы первый, кто с первого раза правильно выговорил мое имя и отчество, – улыбнулся «гимназист».

Я бы и сам назвал его Иваном Денисовичем, если бы раньше не встречал латышских имен. Впрочем, у самого Смилги акцента не было. Никаких там «ф», вместо «п», медлительности, так любимой сказителями анекдотов.

Значит, это у нас Смилга, член Реввоенсовета Западногофронта.

– Филипп Демьянович Медведь, – тряхнул мою руку товарищ в кожаной куртке. Посмотрев в глаза, доверительно добавил: – Много о вас наслышан.

Личный представитель Председателя ВЧК и на самом деле походилна медведя – крепкий, приземистый, только на плюшевого. Любопытно, чего он такого мог быть наслышан обо мне?

– Товарищи, а где сейчас Тухачевский? – поинтересовался Артур.

– Под домашним арестом, в гостинице, – сообщил Смилга. – Раньше он в фольварке бывшего предводителя дворянства обитал – там удобнее, и телефонная связь есть, но в связи с ситуацией, пусть пока живет в городе. От должности его временно отстранили, до полного разбирательства. Но уже телеграмма от товарища Троцкого пришла – мол, отчего задержка? Грозится, что скоро сам будет. Товарищ Апетер сейчас в гостинице, у командующего.

Смилга вздохнул. Глядя на него, завздыхал и Медведь.

Мы с Артуром переглянулись. Товарищи не знают, что сюда едет еще и Дзержинский. С Феликсом Эдмундовичем нам никакие Львы революции не страшны.