Гранд Джордж - Другой мир. Злой рок

Лесорубы были суровые люди, которые частенько уходили в лес на несколько дней. У подножья гор у них имелся лагерь, где можно было отдохнуть, погреться, поесть и выспаться. Я уже смирился с тем, что попал в другой мир. На это указывало всё, до чего я мог дотянуться своими расспросами. Лесорубы отвечали на мои вопросы охотно, часто потешаясь надо мной и над моими чудными словами. Местные жители разговаривали на очень похожем, на мой собственный язык, диалекте. Вот только он был более примитивным, просторечным. В этом языке полностью отсутствовали слова, которые были присущи индустриальной и постиндустриальной эпохе. От этого местные люди принимали меня за чужеземца, который употребляет чужеземные слова, а потому почти перестали удивляться моим причудам. Зато они уважали меня за смекалку и силу. А я откровенно мучился на тяжёлой суровой работе, которая не отвечала моим способностям, и думал. В первую очередь, раз уж я попал в другой мир, следовало адаптироваться к местным реалиям. Мои навыки пилота тут были не нужны, а профессия экономиста, которую я освоил в университете, была близка по духу местному аналогу бизнесмена – купцу. С другой стороны, для того чтобы быть купцом надо было постоянно перемещаться и торговать, а я себе этого пока позволить не мог – надо было присматривать за Васькой.

По всему выходило, что мне следовало адаптироваться на местном сельском уровне. Местные девушки посматривали на меня с любопытством, я сильно отличался от тех парней, что жили в Новосёлках. Марфа даже попыталась сосватать меня за одну из них, но я наотрез отказался. Не хотелось мне связывать себя брачными узами с местными жительницами, жить в чужом доме на птичьих правах. Хотелось построить свой собственный дом и вообще хотелось устроиться в Новосёлках с комфортом, найти себя в чужом мире, даже в чужом пространстве и времени. Поскольку за всё время, что я вёл расспросы, ни одно из географических названий не подходило к тем, что я выучил на уроках географии. Всё-таки мой мозг сопротивлялся невероятному повороту событий, которые со мной произошли. Я периодически, подсознательно, пытался найти рациональное объяснение всему, с чем мне приходилось сталкиваться. Я никак не мог успокоиться, не мог разложить всё по полочкам, потому что для этого требовалось больше информации, которой у меня пока не хватало.

А до тех пор я решил сконцентрироваться на том, чтобы стать успешным жителем Новосёлок. Поэтому следующим этапом моего комфортного обустройства в новом мире стала попытка повысить свою полезность в новом обществе, поднять её до новых высот. Затем мне следовало конвертировать эту полезность в местный эквивалент денег – медные гроши, серебряные и золотые монеты. Единственным капиталом, которым я располагал по сравнению с обитателями этого мира, были знания и образование. Теперь следовало превратить их в полезные для этого мира вещи. Но так уж получилось, что, по здравому размышлению, я ничего, кроме пилотирования, не умел делать. Также сложно конвертировалось моё гуманитарное образование. Для того чтобы сделать что-либо полезное из моей прошлой жизни нужно было обладать техническими знаниями в области механики, металлургии, физики, химии и прочих. А они у меня были поверхностные, чисто теоретические. Зато у меня был товарищ, который кое-что мог. Его техническое образование, несомненно, могло оказаться весьма полезным, особенно в деле развития серийного и массового производства.

Василий поправлялся долго и мучительно. Рана капризничала, моего земляка бросало в жар, мы дважды отпаивали его отварами из трав. После второго раза пришлось спасать его от самих трав. Кажется, мы перенапрягли его печень. Я всё также ходил с лесорубами. Мы валили лес, затем сплавляли кругляк по реке до посёлка, а уже там плотники резали и кололи его на дрова или доски. При этом плотники пользовались топорами и примитивными двуручными пилами. Когда Васька подхватил очередное воспаление, мне пришлось пристроиться к плотникам, которые пилили кругляк на дрова непосредственно в посёлке. Ночью мне приходилось дежурить у Васькиной кровати, а днём я пилил колоды. Плотники мне были рады, ведь у них как раз начался сезон, когда дрова шли нарасхват. Люди заготавливали их на зиму, покупая поленья целыми телегами. Плотники не справлялись с наплывом покупателей, поэтому моя помощь была уместной. Работа была изнуряющей, никакой автоматизации, инструменты были на уровне кузнечных технологий, поэтому пот с меня лился ручьями. Я похудел, лицо осунулось, накопилась усталость, зато прибавилась мышечная масса.

Вечером того же дня, когда Васька очухался от жара, захотел поговорить, я пожаловался ему на свою судьбу.

– Так, а в чём проблема? – спросил он. – Можно автоматизировать часть тяжёлой работы при помощи водяной мельницы. Они так и назывались когда-то – пильные мельницы. Вода вращает привод, тот в свою очередь передаёт усилие на две-три пилы, через которые пропускают кругляк. На выходе получаем доски!

Я ухватился за эту мысль. Было бы замечательно переложить на механизмы часть тяжёлого изнурительного труда. Я подался вперёд, посмотрел на Васькино измученное лицо в его зелёные припухшие покрасневшие глаза.

– Чертёж нарисуешь? – Я подумал, что реализовать такой вариант автоматизации труда по распилу кругляка было вполне реальным делом.

– Легко! – Василий кивнул и, улыбнувшись вымученной улыбкой полутрупа, посмотрел на меня своими грустными глазами. Ох, нелегко это болеть в таком отсталом месте. – Игорь, мне бы водички!

– Держи! – я протянул ему деревянную плошку с водой. Мой земляк жадно отпил, затем медленно осушил всё до дна. Я посмотрел на его измученное болезнью лицо. Глаза уже не блестели, из чего я сделал вывод, что жар прошёл. Мне показалось, что Василий наконец-то готов к моим вопросам. – Ещё водички?

– Нет, достаточно! – он улыбнулся, в последнее время я не баловал его вниманием и заботой, поскольку постоянно пропадал на работе. Я присел рядом с кроватью на деревянный грубо сбитый табурет.

– Вася! Как тебя угораздило вляпаться в эту историю с прибором?

– Сам не пойму. – Парень вздохнул, улёгся на подушку, его глаза уставились на потолочную балку.

– Расскажи-ка мне всё с самого начала! – Предложил я.

Он отбросил со лба в сторону немытые слипшиеся кучерявые непослушные волосы и сказал:

– На пятом курсе института мой преподаватель предложил мне должность ассистента. Я согласился, ведь речь шла о том, чтобы работать у самого перспективного учёного на нашем факультете. Вначале он даже не рассказывал мне о том, с чем он работает. Профессор доверял мне задачи, которые мне были по плечу. Я тогда увлёкся одной студенткой… Впрочем, это не важно. Работа у меня была не сложная – из разряда принеси-подай, отойди и не мешай! В таком ключе я проработал три месяца, закончил институт и уже размышлял о том, чтобы пойти на настоящую работу, как вдруг ко мне заявился Валентин Степанович.