Алекс Шу - Решающий бой (СИ)

Я проснулся, когда сонная мгла сменилась полумраком просыпающегося сознания. Веки затрепетали, уловив чуть теплые осенние лучики солнца, ворвавшиеся в окно и залившие комнату ослепительным белым светом.

Открывать глаза не спешил. Полежал наслаждаясь каждым мгновением, проведенным на привычном старом диване, ощущая под головой мягкую подушку, а снизу, хрустящую накрахмаленную белоснежную простыню и тонкое байковое одеяло сверху, заботливо гревшее мою тушку ночью.

— Аааа, — я сладко потянулся, от души зевнув и раскинув в стороны руки. Вставать, и покидать теплую, мягкую постель не хотелось. Ещё минут пять, нежился на кровати, вспоминая события вчерашнего дня.

После выхода из дома, как следует пообщаться с родственниками и присоединившимся к ним Зориным, не дали. Пока ребята в масхалатах, в которых я узнал бойцов Макарова и самого капитана, а также незнакомые мне крепкие парни в другом камуфляже, забегали в дом, родных решительно растолкал мужчина в белом халате.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался он.

— Нормально, — ответил я. — Со мной всё в порядке.

— Я вижу, — усмехнулся врач, — пошли в «Скорую», займемся твоими боевыми ранами.

Пришлось идти. А потом терпеть, пока доктор обрабатывал рассечение на лбу и заклеивал его пластырем. Затем нас со Светкой повезли в военный госпиталь на обследование. Особисты хотели задать нам несколько вопросов, но их оттеснил врач, категорично настояв на необходимости всестороннего медицинского осмотра.

После обследования в госпитале, пришлось пообщаться поехавшим с нами военным прокурором, которому для этой цели выделили отдельный кабинет заведующего отделением.

Я давал показания в присутствии деда и отца, как несовершеннолетний. Иван Михайлович был фронтовиком и старым другом Константина Николаевича. И чувствовалось, что в этой ситуации он был полностью на моей стороне. Допрос прокурор проводил формально, не пытаясь меня подловить и придраться к словам. Он полностью удовлетворился моими ответами, что я точно не могу сказать, почему нас похитили и хотели убить. Хотя по некоторым брошенным фразам предположил, что у них были претензии к отцу, на почве подозрений, что он способствовал их разоблачению. А ещё добавил, что у прапорщика, скорее всего, было желание посчитаться со мною и батей, за своего погибшего под колесами дружка — Петренко. Во всяком случае, он его упоминал и заявлял, что «мы ответим».

За показания Светки я не переживал. В госпитале успел перекинуться с нею несколькими словами, и аккуратно намекнуть, что и как говорить. Она была не против. Хотя состояние девушки мне не понравилось. Бесцветный усталый голос, боязнь встречаться со мною взглядом навевали грустные мысли, что пережитое сказалось на её психике и наших будущих отношениях. Но я решил не забивать этим голову, и попробовать поговорить с девушкой позднее, когда она немного отойдет от пережитого.

После получасовой беседы с прокурором меня, наконец, отпустили. Хотел забрать Свету и подвезти до общежития, но, как мне сказала дежурная медсестра, девушка сразу после допроса не стала дожидаться меня и уехала.

Домой мы поехали на «волге» деда. По пути пришлось отвечать на вопросы родных, интересующихся деталями моего похищения. Здесь я рассказал, всё как было: подловили в арке с девушкой, отвлекли внимание, вырубили, держали в подвале, обещали встречу с каким-то палачом Ашуром. Разборку с Сеитом описал в двух словах, не хотелось это вновь вспоминать во всех деталях.

А потом была встреча с мамой. Буря эмоций, слезы облегчения и очередной шквал взволнованных вопросов. Дед и батя деликатно удалились в другую комнату, оставив матушку со мною. Мама расплакалась у меня на груди, пообнималась с любимым сыном, и, включив женскую логику, пообещала «оторвать мне голову, если подобное повторится».

Затем был спокойный семейный ужин, где я наслаждался вкусной едой и приятной семейной обстановкой. Дед, несмотря на уговоры родителей, решил уехать в Москву, и попросил меня проводить до машины.

Когда мы вышли из подъезда, Константин Николаевич отозвал меня в сторонку.

— Леша, ты ничего не хочешь мне сказать?

— По поводу? — уточнил я.

— По поводу этого похищения. Почему прапорщик схватил именно тебя?

— Точно я этого не знаю, могу только предполагать, — пожимаю плечами.

— Хорошо. Переформулирую вопрос. Ты ничего от меня не скрываешь?

Обреченно вздыхаю. Не хочу врать деду.

— Есть немного, — признался я. — Но сейчас это всё несущественно уже. Дело закрыто. Петренко и его дружок прапорщик мертвы. Все проблемы решены.

— Что значит «есть немного»? — начинает раздражаться дед. — Говори, что скрыл.

— Дед, извини, сейчас не буду. Не то время и место. Да и долго рассказывать. Может как-нибудь потом. Сейчас даже сил нет. Выжат как лимон, — решительно отказался я.

— Хорошо, — Константин Николаевич недовольно поджал губы, — но мы ещё к этому вернемся. Тем более что Петр Иванович тоже в курсе твоего похищения, как ты понял. Он и бойцов выделил, чтобы тебя вытащить. А нам надо обязательно пообщаться перед встречей с ним.

— Ладно, поговорим, — выдыхаю я.

— Вот и хорошо, — жесткий взгляд деда подобрел. — А теперь следующий вопрос. Ты понимаешь, что произошло и к каким последствиям это может привести?

— Частично, да. Я засветился, привлек к себе лишнее внимание. Теперь меня будут на допросы таскать. А действия Петра Ивановича, по отлову предателей, уверен, вызвали шевеление в КГБ и ЦРУ. Сейчас они могут на меня выйти и начать глубоко копать. А подросток, отлично стреляющий, без рефлексий уничтожающий бандитов, ради которого ГРУ прислало группу захвата, вызовет большой интерес КГБ и, возможно, ЦРУ. И если отправку бойцов военного спецназа можно объяснить твоей дружбой с Ивашутиным, то наши встречи с Петром Ивановичем на даче, точно в эту картинку не впишутся.

— Что касается допросов и каких-либо проблем с законом, тут всё нормально должно быть. Иван Михайлович тебя поддерживает. И не потому, что фронтовик и мой друг. А потому, что ты поступил в этой ситуации как мужчина, и обвинять тебя, по большому счету, не за что. Спас себя и девушку от смерти, а её ещё и от изнасилования, уничтожил опасных вооруженных бандитов. Конечно, могут немного крови попить, не без этого. Всё-таки, кроме Ивана и особисты есть, которые хотят с тобою пообщаться. Но предъявить тебе нечего. Всё правильно сделал. А вот насчёт засветки, точно подметил. И если начнут тебя как следует проверять, много чего интересного найдут. Уж очень ты из общей массы подростков выделяешься. Согласен?

— Согласен, — виновато ответил я. — Но у меня не было другого выхода.