Марик Лернер - Делай, что можешь [litres]

– Чего надобно? – В тоне заметная угроза. – Со мной говори, к мальчику не приставай.

«Ничего себе мальчик, – подумал с оторопью Кирилл. – Здоровый лось, пахать на нем вместо лошади запросто. Не хочется называть недоумком. Как-то не похож, зря Костя пугал. Нормально говорит, невнятно, но дык университетов не оканчивал».

– Я прямой, – на прощание говорю клиенту. – Да – да, нет – нет. Не я просить. Мне плевать.

– Согласен, – кивнул тот. – Все бы так предлагали.

– Вы о чем? – Мамаша была в негодовании, договаривались через ее голову неизвестно о чем с убогим ребенком. Фактически права, если б был прежний Николка.

– Завтра с утра приходь. Тверезый. И эта… больно будет. Мабыть до вечера. Пшли, – сказал матери, когда, раскланявшись, неожиданные гости удалились, – ентот заплатит. Скока есть – все отдаст. А мне навык. Дальше легше.

Это она поняла и оторопело согласно кивнула. Вряд ли прежде выдавал такие длинные фразы.

В доме все обстояло прекрасно. Парень уже сидел и негромко разговаривал со своей мамашей. Пришлось уложить и приступить к полноценному осмотру. Реально надобности серьезной не было. В своих действиях уверен полностью, но всегда проверял результат повторно. А тут не на себе и близких, а с чужим человеком. Достаточно не обнаружить сразу небольшое кровотечение или остатки недобитой опухоли, и все труды насмарку, а по репутации крепкий удар. Лучше потерять еще полчаса, чем выслушивать претензии разъяренных внезапным обострением или летальным исходом. Да и для публики полезно покрасивее выглядеть. Не раз-два, деньги взял и за дверь, а с уважением и осмотром дополнительным.

– Ничё, – подвел итог изысканиям. – Дергать слабже. Завтра прити. Вечер. Через месяц – шиш. – Новое слово мне понравилось, емкое. – Пиляли не жрать, помеха. Терпеть.

– А? – обернулась, не поняв, клиентка. – Ульяна Степановна?

– Он говорит, – покровительственно перевела мамаша, – операция прошла успешно, завтра закончит, какое-то время судороги будут, но все слабее. В течение месяца прекратятся совсем. И порошки не есть, а то мешают смотреть и затрудняют исцеление.

На самом деле результат должен быть быстрее, да и проблемы вряд ли будут. Эта падучая не врожденная, а приобретенная. Убрав причину, практически сразу ставишь на ноги. Тем более дырку в черепе не сверлил и ничего не резал железом. Но всегда важно обеспечить себе некую отмазку. Организм человека – сложнейшая вещь. В нем одновременно происходит масса реакций, химических, биологических, физических. Он привык к определенным сигналам и подстроился под них. А здесь резкое изменение. Мало ли что случится. Особенно если продолжить глотать таблетки, неизвестно как действующие на мозг. По-любому пройдет время, прежде чем остатки лекарств выйдут из крови и органов.

– Про порошки и так понятно, – сказал парень. – Спасибо тебе. – Голос дрогнул.

А вот искренняя благодарность всегда приятна.

Во дворе неизвестно что обрушилось, и раздались пьяные матерки, сбивая торжественность. Я подался на выход посмотреть, благо никто не ждет этикета и расшаркиваний от такого типа. Ага, так и думал. Естественно, не тати в ночи крадутся, а крепко поддавший папаша осчастливил возвращением. Он в любом виде на автопилоте доходит до дома.

Подхожу и поднимаю тяжелую, обвисающую тушу. Теперь тащить его до кровати, козла.

– Мальчик мой, – слезливо говорит папаша.

– Пьешь – знай меру, – встряхивая, как кошка мышь, еле слышно произношу. Два дня речь готовил, обнаружив, как Катя расстраивается. В отличие от всех остальных до ее чувств мне есть дело. В ней ни корысти, ни стыда от такого родственника, по контрасту с мамашей. Любовь зла, полюбишь и убогого. Николка не понимал, принимая как должное. А я знаю, насколько тяжкая ноша. – Еще раз увижу таким, будешь рыгать при виде алкоголя.

Кажется, он протрезвел, с таким испугом глядит.

– Э, – жалобно заблеял.

– Наизнанку выворачивать станет, веришь?

Ермолай поспешно закивал.

– Ты что, Николка? – спросила мать.

Слышать или видеть со спины наше общение она не могла, однако нечто учуяла.

– Норм, – отпуская папашу, спокойно отвечаю. – Сам идет. Ни помогать.

– Вот Москва, – увлеченно говорила Катя, ползая пальцем по разложенной карте. – А вот здесь Подольск, только его не видно. Масштаб неподходящий.

Ей нравилось поучать, и я не мешал.

– Это Европа, Великобритания, одна из великих держав наряду с Россией и Францией. Папа говорит, наша фамилия Жандровы от иностранного предка пошла. В тысяча восемьсот двенадцатом году в плен попал, да так и остался. Скорее всего, врет, – как о привычном сказала. – Французская фамилия такая бывает – Жандр, есть старый дворянский род, да мы к ним никаким боком. Наверное, предок был из крепостных генерала Жандра.

Я мысленно тяжко вздохнул. Чем больше узнаешь, тем хуже приходится. Теперь какие-то крепостные. При крепости жили? Ну, не изучали у нас подробно историю России, даже про Европу давали в самых общих чертах. А позже мне вся эта чушь без надобности была. Даже когда задумался об изменениях. Двадцатый век с упором на определенные тенденции штудировал. Причем искал узловые точки. А далекое прошлое интересам нисколько не мешало.

В принципе, регулярно доставал вопросами девочку, за неимением более образованных рядом и нежеланием насторожить раньше времени родителей. Непременно ведь передадут про странные слова. Вот и приходится до поры пользоваться ее подсказками. Если чего не знала, Катя моментально переводила разговор на другое. Но не оставляла так, а обязательно выясняла ответ в школе и на следующий день принималась наставлять, чувствуя превосходство и полагая, что ее хитрость незаметна. Какая разница, пусть ей будет приятно. Главное, получить нужное.

Иностранные языки пока без надобности. Русского и так хватает, и важно подтянуть его до отсутствия косноязчия. Хорошо, есть газеты, и можно улучшать речь тамошними оборотами, заодно борясь с падежами и неопределенными формами. Важно не лезть до поры в редакционные статьи о политике. Есть и другие страницы без массы здешних разборок. Люди везде люди, даже в другом мире. Московская газета сообщает:

«Приведение смертного приговора в исполнение через повешение осужденного за вооруженное нападение и несколько убийств», «Забастовали извозчики, требующие повышения таксы за проезд и отмены обязательной формы одежды», «На общественных работах приняли участие две тысячи семьсот тридцать два человека, облагораживая улицы столицы», «Красным Крестом открыта столовая для нуждающихся на сто тридцать человек», «Оштрафование газеты градоначальником генералом Щербатовым за нарушения согласно пунктам…».