Андрей Шопперт - Колхозное строительство 8 [СИ]

— А вина, пива нет?

— Так в том-то и дело, что тут вроде как надёжней, и дорогие напитки туда убрали — ну, это нам так директор объяснил.

— А ключи? А окно? — подался поближе Каблет.

— Смешной ты, сержант! Думаешь, самый умный? Всё проверили. Есть окно с решёткой, но решётка бутафорская — просто приставлена изнутри.

— Значит, через окно и тырили!

— Ага. Мы эксперимент провели: взяли самого худого грузчика и заставили попробовать пролезть. Он голову сунул, а назад вытащить не смог. Уши в кровь изодрал. Пришлось директору выдать ему бутылку за перенесённое увечье. Потом при нас сменили опять замки — и внутренний, и навесной. А утром — опять звонок, и опять шесть бутылок пропало. Тогда я решил засаду организовать. Сам пошёл. С директором договорился, что никто знать не будет. Он меня перед закрытием туда и запихал быстренько.

— Поймали, товарищ капитан? — опять не терпится Кабриолету.

— Ты слушай! А то брошу рассказывать. Сижу в засаде. Проголодался — достал бутерброд, что жена положила, разворачиваю, и тут — звук от окна подозрительный. Железо о камень скребётся. Затаился за ящиком. Потом слышу — что-то упало лёгкое на пол. Думаю, что за ерунда! Они что, собаку научили водку воровать? Включил фонарь, а там шкет. Лет шести. Худющий! Ну, поймал его. Вызвал наряд, привезли к нам. Думали — взрослые отправили мальца, капитана из детской комнаты вызвали из дому. И как думаешь, зачем он водку воровал?

— Да ясно — взрослые подучили, наверное, кто из грузчиков.

— Дудки! Мы тоже так подумали. А оказалось — такая ерунда, что даже и не верится. Трое таких же шкетов ещё в этой «банде» — они водку доставали из подсобки, на землю её выливали, а бутылки сдавали. Потом в кино шли по десять копеек, а на остальные мороженки брали. Уголовники, блин.

— Дела… Подъезжаем, товарищ капитан — поезд скорость сбросил.

— Чувствуется.

В эту поездку капитан Юрий Николаевич Зосимов попал, можно сказать, случайно. Вчера только вышел из отпуска — а кабинет, где они с ещё одним опером, Валеркой Седых, обитали, не успели отремонтировать. Побелка идёт.

Валерка по прозвищу Страус уехал в Павлодар на чемпионат республики по стрельбе из пистолета. Страусом его называли совсем на за трусость — голову в песок майор никогда не прятал, наоборот, как бы не излишне смел был. Словно кто толкал его изнутри на совершение непредсказуемых поступков. Называли его Страусом из-за штанов. Купил как-то на барахолке себе джинсы «Леви Страусс», и не вылезал из них, пока они в ремки не превратились. Тогда срезал кожаную нашлёпку с задницы и прибил к шкафу, в котором дела хранил. Так и стал Страусом. Не оценил народ его любви к американским штанам. Взрослый человек, жена, двое детей — и такое ребячество.

Посмотрел капитан на разгром в кабинете, увидел забрызганную известью страусиную нашлёпку, присвистнул, представляя, что завхоза ждёт, и пошёл к начальству.

— Юра, сделай одолжение! Нам по разнарядке нужно выделить пять человек в помощь соседям — наркоманов ловить. На поездах нужно будет немного покататься. Рабочего места у тебя сейчас нет — выручай. Там ведь ещё за поимку барыг этих и премия от самого Первого секретаря полагается немаленькая, и путёвка в Сочи на следующее лето, — полковник изобразил на морде лица неземное блаженство, а потом ещё и руками замахал, показывая, как Юрий Николаевич будет плавать, рассекая волну, по необъятным просторам Чёрного моря.

— С семьёй? — попытался ущемить пловца Зосимов.

— Обижаешь! Не веришь ты, Юра, в людей. Путёвка на четверых, а если детей больше, то там ещё и про пионерский лагерь «Артек» есть приписка.

— И всё это — за поимку наркомана? — теперь-то точно не верил капитан.

— Я же сказал — за барыгу, за наркодилера, как там сказано. Наркоманов и дурак наловит! А ты узнай, где взяли, найди этого мелкого распространителя, расколи его и выйди на настоящего жука. Вот тебе и Сочи, а детям — «Артек».

— Заманчиво… Так что, они в поездах продают?

— Нет… Тут соседи надыбали одного железнодорожника. Он вроде видел, как в товарняк мужики с рюкзаками запрыгивали. Вот и нужно в товарных вагонах покататься от Алма-Аты до Кызылорды и обратно. Командировочные, как положено, а соседи ещё и сухпай обещают. С большой плиткой шоколада, что летунам положен.

— Тот самый шоколад-колу?

— Наверное — не видел. Ну, расписывайся, и дуй в КГБ.

Расписался. Дунул.

Вот дали ещё одного позарившегося на премию в помощники. Так-то ничего страшного — сиди в пустом вагоне да поглядывай в щёлочку, не бегут ли к товарняку туристы с рюкзаками, полными насушенной конопли. Одного они с Кабриолетом не предусмотрели — жара. Воды надо было брать побольше! Фляги давно пустые. Всё из-за шоколада — горький, всё время запить хочется. Дело в том, что в горьком шоколаде содержится такое полезное вещество как теобромин — он расширяет кровеносные сосуды, улучшает работу мозга. Реакция также становится более быстрой. Это так на обёртке зелёной было написано. Вот только забыли написать, что после пить сильно хочется.

Когда поезд стал замедляться у Каскелена, капитан перестал думать о воде. Прильнул к щели, и почти сразу увидел четверых «туристов». На самом деле — со здоровущими зелёными туристскими рюкзаками. А потом ещё одного персонажа этого забега увидел. Следом за туристами бежал милиционер — и тоже с рюкзаком! То есть, кто-то сидел в засаде и страховал их со стороны леса, чтобы не ушли, а теперь пытается в одиночку задержать этих преступников? Четверых — один, хоть и здоровенный бугай?! Смелый товарищ. Только вот зачем у него рюкзак? Хотя, понятно — кто-то из туристов его сбросил, чтобы быстрее бежать, а офицер — звёздочки на погонах проблёскивают — его подхватил, чтобы не потерять потом.

— Ты аккуратнее, — он посмотрел, как Кабриолет взводит «макаров». — Там их наш преследует — не попади! Да и не вижу я у них оружия.

— Бережёного Аллах стережёт! Прыгаем?

— Пошли, — капитан навалился на дверь. Заранее хорошо смазанная, она легко отъехала.

Французы — они все дартаньяны. Им бы вечно в какую драку влезть — и даже не важно, на чьей стороне, и чем всё это может закончиться. Oh mon Dieu, да там махач! Бежим, а то без нас кончится. Низя.