Александр Михайловский - Аллегро на Балканах [СИ litres]

– Император Франц-Иосиф – очень старый человек, – вздохнул кайзер, – а когда он умрет, императором станет его племянник Франц Фердинанд – и с ним договариваться будет не в пример легче, чем с его дядей-ретроградом.

– В этом деле есть пара толстых обстоятельств, – сказал канцлер Одинцов. – Во-первых, Франц-Иосиф – довольно-таки живучий старик. В нашем прошлом он умер только в ноябре шестнадцатого года в возрасте восьмидесяти шести лет после того, как заболел пневмонией, промокнув под ледяным дождем. К тому моменту все ключевые события уже произошли, и спасать Германию с Австро-Венгрией было уже поздно. Его племянник Франц Фердинанд оказался значительно менее живучим, и за два года до того был убит в результате покушения, организованного сербскими террористами. Мы уже настучали всем нужным людям по рукам и головам, приказав ни в коем случае не обижать его и, более того, беречь как зеницу ока, но при этом у нас есть подозрение, что истинным заказчиком этого убийства являлось французское Второе Бюро. Ведь именно смерть этого человека и его жены стала поводом к развязыванию общеевропейской бойни, без которой Франция и мечтать не могла о том, чтобы вернуть себе Эльзас и Лотарингию.

– Шайзе, шайзе и еще раз шайзе!!! – воскликнул кайзер, будто позабыв, что находится в обществе дам. – Герр Одинцов, это непременно надо предотвратить. Франц Фердинанд должен наследовать своему дяде, и как можно скорее, чтобы Германия и Австро-Венгрия вместе могли присоединиться к Брестским соглашениям. Тогда антигерманский альянс превратится в систему поддержания мира в Европе, о которой так мечтал наш Бисмарк.

Канцлер Одинцов и императрица Ольга снова переглянулись.

– И речи быть не может о том, чтобы Помазанник Божий был лишен жизни насильственным путем, – сказала русская императрица. – Это исключено! А сам Франц-Иосиф, как мы понимаем, в отставку не собирается, так что выполнить главное условие будет довольно тяжело.

– У нас, точнее, у вас, – парировал кайзер, – уже есть опыт, когда монарх уходил в отставку добровольно, со всем соблюдением приличий, оставляя трон своему наследнику. Сначала такую комбинацию провернули вы с братом Николаусом, а потом то же самое проделал сербский король Петр, передавший трон сыну Георгию, который тут же отпасовал его своей сестре Елене. Гол! При этом в обоих случаях комбинация была разыграна с такой ловкостью, что можно было понять, что все действующие лица тщательно к этому готовились и репетировали.

– Вы ошибаетесь, дядя Вилли… – Ольга скромно опустила глаза, – в моем случае это был экспромт чистейшей воды. Мы, конечно, договорились с Ники, что я сменю его на троне, ибо после смерти Аликс императорская корона стала ему слишком тяжела, но никто не подозревал, что это случится столь быстро. Англичане подослали наемного убийцу, который почти добился успеха – и тогда раненый Ники отрекся в пользу Михеля, а уже тот, не чувствуя в себе сил для такой работы, передал трон мне.

– Но все же потом ваш брат стал царем болгарским, – сказал кайзер. – Впрочем, это неважно. Для смены правления в Вене мы применим не яд и кинжал – потому что это и в самом деле неприемлемо, – а политические рычаги. Если император Франц-Иосиф не оставит трон добровольно, то в следующем, 1908 году мы откажемся продлевать договор о Двойственном союзе на очередной трехлетний срок. Надеюсь, у вас хватит терпения не нападать на Австро-Венгрию еще хотя бы год?

– А мы и не собирались нападать на это несуразное образование, – пожала плечами императрица Ольга, – вопрос не в нас, а в наших меньших братьях – сербах и черногорцах, к которым Франц-Иосиф испытывает просто животную ненависть. Для нас нет сомнений, что все сербы должны жить в родном им сербском государстве, но это невозможно, пока Австро-Венгрия оккупирует половину земель, населенных этим несчастным народом.

– И кроме того, империя Габсбургов буквально беременно развалом, – сказал канцлер Одинцов. – Если все пустить на самотек, то в скором времени австрийцы должны жить отдельно, венгры – отдельно, чехи и словаки – отдельно, хорваты – отдельно, а сербы – в своем отдельном государстве, которое у них уже есть. А еще нам хотелось бы, чтобы весь этот развод Австро-Венгрии произошел мирно, без скандала и войны, чтобы не пролилась кровь, а народы, которые живут рядом, остались друг другу добрыми соседями.

– Мечты у вас, герр Одинцов, ну прям как у самого Иисуса Христа… – вздохнул кайзер. – Не имею ничего против мирного решения вопроса. Даже, напротив, желая его от всей души, могу заподозрить, что добиться этого будет непросто, и в первую очередь для этого потребуется согласие самого Франца Фердинанда.

– По странному совпадению, Франц Фердинанд тоже приехал в Санкт-Петербург почти одновременно с вами, – сказала императрица Ольга, – и сейчас вместе с супругой и детьми находится тут поблизости в отеле «Европа». Его визит заявлен как частный, поэтому он может чувствовать себя гораздо более свободным от формальностей, чем вы. Если мы с вами сейчас достигли некоторого взаимопонимания и предварительного соглашения, то вечером мы здесь можем встреться и переговорить уже в более расширенном и менее официальном составе. Еще я собираюсь пригласить на эту встречу дочь короля Эдуарда Викторию, проживающую в Петербурге на правах частного лица и моей гостьи. Мнение Парижа нас не интересует, но некоторые вещи стоит обговаривать, только поставив об этом в известность Лондон, причем с самого начала.

– Хорошо, Хельга, я тебя понял, – сказал кайзер, вставая, – до встречи вечером в более расширенном составе. А сейчас позволь откланяться – я вижу, что тебе позарез нужно посоветоваться с твоим верным клевретом.

8 августа 1907 года, 18:45. Санкт-Петербург, Зимний дворец, рабочий кабинет Канцлера Российской Империи.

Престранная компания собралась в кабинете канцлера российской империи. На одном конце стола сидит императрица Ольга, за ее спиной стоит первая статс-дама Дарья Михайловна, по правую руку от государыни – канцлер Одинцов, на другом конце – кайзер Германии, по его правую руку – наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга София. И между этими полюсами, ровно посередине, как арбитр и свидетель происходящего – дочь британского короля Виктория, для друзей просто Тори. Даже при беглом взгляде видно, что кайзер уже имел с Францем Фердинандом предварительную беседу – поэтому встречаются уже не враги, но еще далеко не союзники.

Эрцгерцогиня София Гогенберг была буквально шокирована происходящим. Во-первых – тем, что ее вообще позвали на эту встречу, где мужчины (а императрица Ольга в ее представлении обладала всеми мужскими прерогативами) собирались обсуждать политические дела, к которым она не имела никакого отношения. Во-вторых – у себя дома, в Вене, она привыкла, что представительницы высшей аристократии относятся к ней как к выскочке и парии, однако русская императрица и британская принцесса встретили гостью так сердечно, будто она была равна им по положению.