Ивар Рави - Прометей: Неандерталец

Когда женщины закончили трапезу, мужчины зашевелились. Племя, похоже, долго было в пути, и поэтому не было времени для плотских утех. Всех троих неандерталок увели на несколько метров от костра и стали пользовать, абсолютно не стесняясь друг друга. Кроманьонка сидела, сжавшись в комочек, но ее, к моей радости, обходили вниманием. Трехмесячное воздержание давало о себе знать, и я размышлял, имеет ли "За" право на женщину, или потом и ее будут считать "За"?

Вода в пещере была, кроме того прямо у входа навалило сугробы, поэтому отмыть девушку до приемлемого состояния, не составило бы труда. С другой стороны, я боялся перегнуть палку, одержимость одержимостью, но кто знает, какие могут быть последствия, если перейду черту.

Чтобы проверить, насколько я свободен в своих действиях, я пошел к выходу. Никто меня не остановил. Но, выйдя на площадку, я сразу заскочил обратно. Это в пещере, нагретой костром и десятком тел, температура была относительно комфортной. На улице же стоял холод не меньше минус двадцати. При такой температуре надо одеваться с ног до головы, и простая накидка из заячьих шкурок уже не могла дать необходимого тепла.

На дикарях тоже были шкуры в виде накидок, более того — их ноги были без обуви. Но они откуда-то пришли при таком холоде? Или же похолодало после. В любом случае, делать плот в таком собачьем холоде я нее собирался.

Вождь поднялся со своего места и направился в сторону кроманьонки, которая задрожала, поняв замысел неандертальца. Это было не мое дело, но воспитание не позволяло мне оставаться в стороне. Не надеясь на особый успех, я встал между девушкой и вождем:

— За, — заявил я решительным голосом, смотря дикарю в глаза.

Целую минуту дикарь смотрел, не отводя от меня взгляда. На его лице были написаны все чувства, но все равно — страх перед одержимым оказался сильнее. Недовольно рыгнув, вождь отшвырнул одного из мужчин, который занимался сексом с неандерталкой, и пристроился сам.

Кроманьонка, спасенная от сексуального домогательства, прильнула к моей спине, дрожа от испуга. Ее поведение меня удивило, неужели сегодня впервые было к ней такое внимание, и она совсем недавно попала в плен? Внимательно рассмотрев женщину, я обратил внимание на то, что вначале пропустил из-за плохой видимости в пещере.

На ногах женщины было подобие обуви, что-то похожее на мои самодельные унты, но более удачно пошитые, чем те, что в свое время сшил я. Да и сама шкура оказалась отлично выделанной и надевалась, как и шкуры дикарей, через голову. Но был один момент, который бросался в глаза: края шкуры были сшиты в нескольких местах сухожилиями животных, и в ней было подобие рукавов почти до локтя. Эта женщина принадлежала к племени, которое было продвинутым более всех тех, которых я до сих пор встречал. Предположительно, это племя обитало не так далеко: вряд ли она в плену больше недели, если до сих пор вождь не попробовал использовать ее как женщину.

Неделю племя могло быть в пути и при метели особо не забалуешь, там не до плотских утех. Остаток дня прошел в томительном сидении в пещере. Даже закаленные неандертальцы не рисковали выходить наружу. К вечеру температура стала падать, и костер приходилось постоянно подпитывать. Когда вечером дикари еще раз наелись, поели и мы с Санчо. Компанию нам составила девушка.

После ужина я взял девушку и посадил рядом с собой, мне уступили место рядом с огнем. С другой стороны расположился вождь и далее по рангу более сильные дикари, затем дети и женщины. Ночью температура опустилась настолько, что я плюнул на гигиену. С одной стороны ко мне плотно прижималась девушка, с другой стороны Санчо, умудрившийся втиснуться в между мной и широкоплечим неандертальцем.

Ночью я дважды подбрасывал хворост в огонь, больше никто не хотел вставать с нагретого места. Это понижение температуры меня встревожило не на шутку. Если до южного побережья всего шесть сотен километров, то и там должно быть несладко. А это, в свою очередь, означало, что придётся зимовать в пещере, благо я пользовался иммунитетом.

Я сбился со счёта и точно не знал, начался декабрь или нет. Но минимум три месяца погода будет не для путешествий налегке.

Или все-таки рискнуть?

Ответа не было. Я долго взвешивал все "за" и "против", но не сумел прийти к правильному решению. Часть моего естества рвалась домой через пролив, вторая часть понимала, что в такую погоду я замерзну раньше, чем пройду десять километров. Единственным бонусом было то, что неандертальцы будут вынуждены охотиться и, судя по всему, они зимовали здесь не в первый раз. Значит, животные здесь водились, просто надо знать, где искать.

Среди костей, валяющихся в пещере, была огромная лопаточная кость, которая могла принадлежать слону или мамонту. Убили дикари этого мамонта или наткнулись на мертвого, меня мало волновало. Они не стали бы тащить кость десятки и сотни километров, мамонты были поблизости, и меня обуревала жажда добыть мамонта и тем надолго обеспечить себя и дикарей мясом.

Холодная погода продержалась ещё два дня, потом стало немного теплее, и дикари отправились на охоту. Хотел пойти и я, чтобы посмотреть, как и где они охотятся, но решил пока поберечь ногу. Девушка-кроманьонка оказалась совсем юной, ее возраст трудно было определить, но вряд ли ей было больше семнадцати. Она привязалась ко мне и ходила за мной как собачка. Мне даже не приходилось жарить себе мясо, она приносила мне порцию. Теперь, защищенная моим статусом безумного, она совсем осмелела. Дети перестали ее задирать, да и неандерталки не лезли на рожон.

Звали ее Ика, и она умела разговаривать. Очень даже весело щебетать. У меня не было желания учить ее язык, и я стал понемногу учить кроманьонку и Санчо русскому языку в облегченном варианте. Многие длинные слова мне и раньше приходилось сокращать, так как голосовой аппарат дикарей не мог произнести "чечевица", "верблюд", "ячмень". Чечевица стала "чече", ячмень остался "сот", верблюды остались "инки". Русский язык пополнялся новыми словами. Неизменными оставались глаголы, но и их приходилось сокращать. Так в этом мире зарождался новый язык, на восемьдесят процентов состоящий из классического русского, в который добирались элементы многих разных языков.

Прошел месяц с тех пор, как пришли неандертальцы. Постепенно все притерлись друг к другу, и никаких трений не возникало. Ика предприняла пару попыток залезть мне в шорты, но я их решительно пресекал по двум причинам: несмотря на миловидную мордашку и стройное тело, от девушки несло. Я и сам пах не лучше. Но раз в два-три дня я умудрялся обтереться снегом под недоуменными глазами дикарей, затем пулей летел к костру, чтобы согреться.