Сергей Чернов - Лицей. Венценосный дуэт

Только сейчас осознаю, как по мне ударило похищение и вся эта история. Нет, моему психическому состоянию ничего не угрожает. Но чувствую досадный незримый барьер между мной и моими друзьями и одноклассниками. Мой образ невесомо воздушной и прекрасной принцессы как-то не вяжется с хладнокровным двойным убийством. Не важно, что это враги и мерзавцы. Как-то всем вокруг придётся переосмысливать и снова расставлять в своей голове, кто же такая их принцесса? Дюймовочки и царевны из сказок не режут супостата своими нежными ручками. Принцессы это жертвы злыдней и ценный приз для рыцарей-спасителей. А тут вдруг она легко и непринуждённо потрошит двух драконов, имевших глупость утащить её в своё логово.

Есть и другая сторона… я замираю от пришедшей в голову идеи в невообразимой, судя по глазёнкам маленьких и завистливому взгляду Эльвиры, позе.

Есть! Я знаю, что им надо сказать. Перетекаю в другую позу, с другой ногой, морщась от впивающихся в кожу шипов. Есть большая цель: стать достойными и настолько сильными, чтобы защитить даже ТАКУЮ принцессу. Которая и сама многое может. Значит, они должны уметь намного больше.

Решено. Вытекаю из своей позы и шлёпаю к телефону.

– Пистимеев, привет!

29 июля, понедельник, время 09:05

Префектура Северо-Восточного округа, кабинет префекта.

– Александр Алексеевич, сочувствую вам безмерно, но ничего тут не поделаешь, – префект пристально глядит на своего зама. Он на четыре года старше, уступает в росте и дородности, худощавый, лысоватый и невысокий, превосходит своего почти друга только в должности.

– Несчастья иногда происходят, и ничего тут не поделаешь, – жёсткий взгляд префекта смягчается. – Вам и всем нам надо думать совершенно о другом. Выйти из этой истории с наименьшими потерями.

– Мне подать в отставку? – кривит губы Прохоров.

– Торопиться не будем. Никаких официальных сведений у нас пока нет. Но если всё подтвердится, да, придётся. Пока идите в отпуск. Вам всё равно надо похоронами заняться, другими делами.

– Николай Михайлович, я всё понял. В отпуск уйду и в отставку подам, когда скажете, но… позвольте обратиться к Зотову?

– Саша, – префект переходит в предельно дружеский стиль беседы, – ты пойми, ты ничего не сможешь сделать. И Зотов не всемогущ. И подставляться ему ни к чему. Сына твоего всё равно не вернёшь…

Префект слегка морщится. Вот за что эта напасть на его голову? Столько всего вместе прошли, и такая подножка от детишек. И дружба обязывает и дела его чада отвратительны.

– Да не собираюсь я ничего такого делать, – устало протестует Прохоров, – всё по закону.

– Как это?

Прохоров объясняет, префект терпеливо выслушивает.

– Хорошо, – соглашается в конце начальник, – но Зотову я сам позвоню, лично проинструктирую.

В конце встречи префект решается задать неделикатный вопрос.

– Саша, может не отвечать, я вот что спросить хочу… сам-то что думаешь по поводу дел своего сына?

Прохоров каменеет лицом и говорит так, будто прокручивает каждое слово через тяжёлые жернова:

– Сам бы прибил его, узнай первым. Но когда кто-то со стороны… это оскорбительно, как плевок в лицо.

Префект не спорит и не комментирует. Слегка сузив глаза, кивает. На том они и прощаются. После ухода Прохорова префект берётся за телефон.

– Зотова мне.

3 августа, суббота, время 15:35

Окрестности особняка Франзони.

Ура! Юлька приехала! Она куда-то на Курильские острова летала. Глаза на лоб от такой патриотической экзотики лезут. Но впечатлений выше крыши. Почти час мне трезвонит и никак не остановится. Кое-что меня поражает.

– Ты что?! Так ни разу в Тихом океане не искупалась? – кобылка Жози фыркает мне в унисон.

– Обалдела?! Знаешь, какая там вода холодная! – Юляшка передёргивает плечами, – б-р-р-р! А заглянешь с берега повыше, там такие ужасные водоросли с глубины растут. Извиваются, как змеи… ужас! Давай, ускоримся!

Мы ускоряемся, надо дать животинкам размяться. Через полкилометра лесок, за ним луг и за узкой полоской деревьев пляж, где уже должны быть наши. Жеребец Кайзер нагружен маринованной бараниной для шашлыков и прочими реквизитами вроде шампуров.

В лесу возобновляю критику подружки.

– Нет, ты всё-таки овца глупая. Быть на Тихом океане и ни разу не окунуться. Считай, что ты там и не была. Ну, выбрала бы место помельче…

– Ага, помельче. Знаешь, какие там волны! Только подойди, с ног сшибёт. Местные тоже не дураки в океан лезть. Зато я в кипящей реке искупалась. Она рядом с вулканом течёт, как-то нагревается…

И на меня выливается очередной ушат восторгов и экспрессии. Аж самой захотелось там побывать.

– Фотоаппарат в следующий раз возьмите, – советую я, хлопая по своему «Соколу», – для лучшей отчётности.

– Я не умею, – грустит Юля, отгибая рукой ветку, – лучше я тебя с фотоаппаратом в следующий раз возьму.

– А мне что за радость? Тебя я, выходит, наснимаю, а сама так за кадром и останусь. Ты ведь только плёнку испортишь, знаю я тебя.

Потрясает меня криворукость. И не некоторых, а поголовно. Я ещё понимаю, когда человек со слабым зрением резкость навести не может. Но оставить в кадре только головы? Гадство, там же наведение видоискателя напрямую! Через объектив же, что видишь, то и будет. Не как в примитивных аппаратах, где видоискатель сам по себе, – пусть и с коррекцией, его оптическая ось склоняется к оси объектива, – а объектив сам по себе. Нет! Разместят в центре кадра лица, обрежут фигуры по грудь, а сверху пустое, никому не нужное пространство. Пейзаж, а то и просто, пустое небо. Ты кого, сука, снимаешь? Друзей своих любимых или облака тебе понравились? А если друзей, то зачем им ноги обрезаешь? Классные, между прочим, ножки кое у кого, не будем показывать пальцем.

Что-то я разошлась. Кое-что и вслух сказала. Юлька пришибленно молчит.

– Извини, накипело, – трогаю рукой её за плечо, – среди наших я тоже только Гоше доверяю. Всему надо учиться, а у него есть фотоаппарат. И прилагающиеся навыки.

– А ты как? – осторожно спрашивает подружка, – после той истории.

– Это надо всех вас спросить, – по короткому размышлению отвечаю я, – как вы все после той истории?

Это на самом деле так. Им больше надо переварить, чем мне. Про себя я давно всё знаю. А вот что они все обо мне станут думать?

На пляж выскакиваем намётом. Нас встречают восторженными воплями. Наша лошадиная парочка вдруг начинает гарцевать, картинно выбрасывая передние ноги. Вот ведь пижоны!

– Ваше высочество! – вопит Паша и не только он, – наконец-то! Что же вы так долго?

– Паша, лошади не роскошь и не средство передвижения. Это друзья человека и их надо выгулять, – спрыгиваю с Жози под восхищёнными взглядами мальчишек и восторженными девчонок. Подскочивший Пистимеев не успевает подать руку.