Сергей Чернов - Лицей. Венценосный дуэт

– Виталий, – обращается начальник к вошедшему за Молчановым, положив трубку, – бери оперативную группу, оператора и машину-пеленгатор. Владислав с вами. У него опять дочку украли. Я только что всё выяснил, Дима тоже на связь не вышел. Узнай у диспетчера его номер мобильника, ищите обоих.

Молчанов поступает точно в соответствии со своей фамилией, не произносит ни слова. Виталий отвечает коротким «Есть!». Оба незамедлительно покидают кабинет.

6 августа, вторник, время 16:25

Москва, Северо-Восточный округ, ул. Лермонтова 17.

Сижу за решёткой в темнице… сухой. Ни разу не кормленая орлиц молодой.

Как-то не выходят стишки, и пушкинские строки какой-то северо-кавказский акцент приобретают. Не иначе угнетающая обстановка действует. Сказать честно, не такая уж и угнетающая. Окошко высоко и маленькое, но солнце бьёт точно в него, и ворвавшийся сноп света рассыпается во все стороны, загоняя тени в дальние углы

У меня что сейчас по распорядку? Согласно личному расписанию занятия гимнастикой и танцами. Так что поехали! Разуваюсь, полы тут чистые, начинаю с лёгких прыжков попеременно на каждой ноге с лёгким выбросом вперёд. Затем разомну ступни и далее по протоколу.

Что-то у меня печень колоть начинает подозрительно быстро. Раньше для такого эффекта надо было кросс километра в три пробежать, да в хорошем темпе, да после длинного перерыва. А перерыв у меня… так-так, а ведь уже неделю по утрам я никак по-человечески дистанцию пробежать не могу. Срезала норму в два раза и всё равно не справляюсь.

Останавливаюсь. Перейду-ка я на гибкость, будем считать разогрелась. Что мне там врач говорил, когда меня папочка в медцентр уволок? «Что-нибудь почувствуешь – сразу ко мне». Хм-м, опускаю нары, мне опора нужна для моего супершпагата. Как скажешь, дядя доктор, как скажешь. Зря понадеялась на молодой и здоровый организм? Ударная доза хлороформа даром всё-таки не прошла? Вот сука этот Прохоров! Не слишком ли легко он от меня ушёл?

Меняю ногу, хоть с этим всё в порядке.

По внутреннему ощущению накопленной приятной усталости около часа мне дали на разминку. Слышу шаги за дверью, когда у стенки ухожу на мостик и обратно. Как раз выпрямилась, когда стали лязгать засовы.

Иду обуваться, должно быть моё заточение заканчивается.

Сижу обуваюсь, на вошедших, судя по шагам, двух мужчин не озираюсь.

– Встать! Шконку на место! – командует мой брутальный конвоир. Рядом с ним пожилой мужчина. Сразу видно, из тех, кто сидит в высоких кабинетах.

Вопросительно гляжу на конвоира, что за шконка такая?

– Сидеть и лежать можно только ночью. Встань и подними нары! – прелестно грубый у него голос.

Прикидываю, как можно развить скандал и как ловчее нахамить конвойному. Меня опережает гость. Он одним движением гасит конфликт.

– Вы позволите? – делает движение присесть, я отодвигаюсь дальше, конвоир затыкается и уходит. По одному этому можно сделать первый вывод о статусе гостя. Лязгает дверь, потом гремит открывающееся окошко. Понятно, присматривать будет. Нет, прислушиваться, любопытных глаз в окошке не видно.

Взгляд у гостя какой-то усталый, но видится в нём что-то обрекающее. Ум-гу, такие тоже встречались. Очень потом удивлённый вид был на их лицах, когда они на собственное тело с фонтаном крови из обрубленной шеи любовались. Недолго, правда. Аж вспомнить приятно.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

– Ты, выходит, Дана Молчанова? – на меня глядят усталые и мрачные глаза. Добра они мне не желают, это точно, но и особой агрессии не чувствую.

– Как-то не честно. Вы знаете, кто я, а я вас – нет.

– Ты моего сына убила, – чуть помолчав, спокойно поясняет гость.

Точно! И можно не спрашивать, кто именно сын, фамильное сходство налицо. Прохоров - старший. Мысленно, не в реальности, пожимаю плечами. Ну, убила и убила, так получилось, жизнь такая, чего теперь? Твой сыночек тоже много кого убил чисто ради хобби.

Всё-таки пожимаю плечами, надо ведь как-то ответить.

– Конечно, я Алексея не одобряю, – не дождавшись от меня большего, продолжает, – но всё равно тебе это так с рук не сойдёт. Твоя жизнь отныне разделится на до и после.

– Не очень-то вас поняла, – и правда, не понимаю, о чём он? Под ним земля шатается, а он мне угрожает?

– Так жизнь устроена, – немного помолчав, и глядя перед собой, говорит Прохоров, – везде и всюду. Те, кто сверху, могут делать с теми, кто снизу, всё что угодно. Без особых последствий. Наоборот – нет.

– А-а-а, вон вы о чём! – п-ф-ф-ф, открытие века, надо же! – я в курсе. Только с чего вы взяли, что я внизу? Не знаете, кто мой отец?

– И кто твой отец? – Прохоров проявляет голосом полнейшее равнодушие.

– Входит в высшее руководство корпорации «Инфотехн», действительный член ордена Варвары Иловайской.

– Это не низ, – чуть подумав, кивает Прохоров, – но и не верхи. Так что твоя жизнь не станет совсем безрадостной, но проблемы будут.

– Это не проблемы. Это обычная грызня между орденами и чиновниками. Всегда было и всегда будет, – почему мне, почти ребёнку, надо объяснять элементарное даже не взрослому, а пожилому дяде? – а вот вас, господин Прохоров, если не списали, то скоро спишут. Вы уже не способны просчитать ситуацию даже на ход вперёд.

Медленно поворачивается голова и на меня смотрят усталые серые глаза, источающие иронию: мышка показывает зубки? Дорогуша, это тебе показалось! Это не мышка!

– Вы хоть понимаете, что я могу вас сейчас убить, и мне ничего за это не будет? – мирненько спрашиваю я. Прохорова на этот раз пробирает, вид ошарашенный, даже усталость куда-то исчезает.

– …

– Что вам не понятно? Почему ничего мне не будет? А потому что вас здесь быть не должно. Нет вас здесь. А как можно убить человека, которого нет? Так что сделают вам липовую справку, вроде как вас кондрашка хватила и в морг.

Доходит. Власть имущие умеют соображать, когда дело их шкуры касается.

– Я хоть и не молод, но я всё-таки мужчина… – пытается уйти за другой редут обороны. Не поможет.

– А ваш сын что, мужчиной не был? Он был моложе и крепче вас, а я была обнажена и связана. Сейчас я в намного более выгодной ситуации. Я – свободна, а вы пожилой человек, – смотрю на него пристально, намечая уязвимые точки для ударов ногами, руками, а главное, мест, которые можно прокусить. И это не только шея.

Прохорова пронимает. Держится, но чувствую, что именно сдерживается от того, чтобы не поёжиться.

– И кто по вашей же схеме находится наверху, а кто внизу, если за убийство вас, такого важного, мне ничего не будет?

Риторический вопрос задаю в спину. Прохоров медленно, показательно не торопясь, встаёт и отходит к двери. Чуть поворачивается боком после стука, только тогда, не раньше, я попадаю в поле его зрения. Насмешливо наблюдаю. Когда выходит, в его спину бьёт мой заливистый злой смех. Из верхов он, надо же! Помню реалии прошлой жизни. Самые надменные и гордые лица держали лакеи, которые из королевских покоев ночные горшки выносили.