Сергей Чернов - Рождение сверхновой

— У меня два талантливых айдола, каждый в перспективе может принести миллиарды. Десяток трейни… — убитым голосом начинает ДонГи.

— Прошу меня простить, господин президент, — поднимает руки адвокат, — я в этом не очень разбираюсь, поэтому поправьте меня, если я ошибусь. В Сеуле четыре школы искусств, есть университет искусств, возможно, не один, я просто не в курсе…

ДонГи сникает. Он уже понимает, что ему сейчас скажут.

— Периодически крупнейшие агентства организуют прослушивания, и полагаю, вовсе не все желающие показать себя бесталанны и никчёмны. Если талантливых в этих огромных очередях хотя бы один процент, хотя бы пол-процента, то речь идёт о многих десятках и сотнях способных молодых людей, с которыми можно работать. Это плюс к выпускникам школ, которых тоже сотни каждый год. Вы меня простите, но всех перспективных айдолов уже девать некуда. Мы скоро дороги ими мостить будем! А вы про какие-то миллиарды.

ДонГи почти не притронулся к последнему блюду, зато адвокат аппетита не терял. Он разливает по бокалам вино, предлагает собеседнику.

— Давайте я вам сделаю последнее предложение, и мы выпьем за него. Пять миллиардов вон моё последнее слово. Почти в два раза больше, чем все ваши акции по биржевому курсу. Как раз и ужин к концу подходит. Поддержите мой тост.

В глазах ДонГи вспыхивает и гаснет чувство облегчения. Хоть что-то он выдавил. По виду неохотно, но поднимает бокал. Одновременно с поднятием бокала выдавливает из себя одно слово: «Согласен».

Выпив вино, адвокат продолжает.

— Теперь что мы хотим получить…

ДонГи обречённо вздыхает.

— Нам нужно сто процентов акций.

— Только девяносто пять, — поправляет ДонГи, — ещё пять у мелких владельцев, по большей части спекулянтов.

— Допустимо, — немного подумав, выносит решение адвокат.

— И двадцать процентов у ещё одного владельца.

— Договаривайтесь. Через сутки жду ответа.

— Через двое. Тот совладелец не любит быстрых решений.

— Хорошо. Через двое суток в это время жду ответа.

После преодоления главного рубежа, разговор напоминает быструю перестрелку. По окончании адвокат встаёт, достаёт несколько купюр, кладёт на стол.

— Желаю удачи в переговорах с вашим партнёром. Аннён, господин президент.

Адвокат уходит из ресторана не слишком довольный. Пять миллиардов вон — та граница, на которой кончаются его бонусы. Ему была обещана четверть сэкономленной суммы от пяти миллиардов. Так что куш не удалось сорвать. Но результат удовлетворительный, хозяин будет доволен. С учётом того, что, по мнению адвоката, агентство «Music Modern» — наилучший вариант, результат можно назвать хорошим.

23 апреля, время 13:35.

Я дома, валяюсь на диване и втыкаю в смартфон. Вчера после рандеву с его превосходительством Им ЧхеМу вернулась домой, по пути прошвырнувшись по магазинам. По дорогим, очень дорогим, глять, магазинам. В обычные мне ходу нет даже с охраной. Снесут и затопчут вместе с ней. Горжусь собой безмерно, затратила всего пятьдесят тысяч долларов и всё купленное несла всего в двух пакетах. Не очень больших, средних.

Вечером устроила себе мини-показ моды. СунОк, зараза, чуть один костюм не отобрала. Хорошо, что размеры у нас разные. И еле-еле отговорила покупать такой же. Настолько еле-еле, что впадаю в бешенство.

— СунОк, ты соображаешь, что ты собираешься делать? Полностью копировать мой костюм? С ума сошла? Если нравится ходить в одинаковой форме — топай в армию! Купишь точно такой же, я тебе его ножом изрежу.

Разозлила меня до предела! Деревенщина! Это я мысленно, конечно, сказала. Только кондовая деревенщина будет копировать чей-то, даже звёздный, наряд. Для нормального человека, например меня, появится в таком же костюме, каком ходила сестра, соседка, одноклассница смерти подобно. Я лучше голая пойду!

Прекрасно понимаю силу психологического удара, который пришлось выдержать Элизабет Тейлор, когда в 1961 году на приёме в Кремле она увидела Джину Лоллобриджиду в точно таком же платье, как у неё. О Джине умалчиваю, ходили слухи, что она так поступила намеренно.

На шум вышла мама. Я на её глазах заставила СунОк надеть костюм и принялась утверждать, что она в нём выглядит полной дурой. Незаметно подмигнула маме, и слава святым ананасам, она меня понимает.

— СунОк, тебе и правда не идёт, — мягко говорит мама.

— Ты в нём слишком плечистая. Выглядишь, как штангист, — добавляю я.

— Но тебе же хорошо! — с отчаянием в голосе вскрикивает сестра.

— У меня рост выше, плечи уже, талия тоньше. Мне можно играть с мужским стилем (костюм состоял из длинного приталенного пиджака и короткой юбки, всё чёрного цвета), тебе — нет.

СунОк недоверчиво оглядывает себя в зеркало.

— И юбка слишком короткая, тебе рано такие носить, — кидаю ещё один черпак дёгтя на ложку мёда.

Потом заставляю снять наряд.

— Знаешь, СунОк, если тебе хочется выглядеть идиоткой, то съезжай с квартиры, живи отдельно, а я объявлю, что мы больше не сёстры. Само собой, никаких дел с тобой иметь не буду.

Поясняю, глядя в изумлённые глаза:

— Слишком позорно для меня иметь настолько глупую сестру. Запомни и заруби себе на своём тупом носу: один раз наденешь то же самое, что у меня, я тебя изувечу. Эта твоя глупость намного опаснее, чем твоё предательство с акциями Кирин.

— Какое предательство? — продолжает пучить глаза СунОк.

— Ты выдала врагам конфиденциальную информацию о наших делах, значит, совершила предательство, — хладнокровно объясняю ей суть совершённого преступления.

— Каким врагам?

— Всяким. Ты всем рассказала, значит, и врагам тоже. Например, тем сорока восьми тысячам, которые петицию против меня подписали. Разве не враги? Враги. И ты им всё слила. А сейчас тебе загорелось нас обоих выставить дурами, у которых ни ума в голове, ни фантазии.

СунОк мрачно молчит, я добавляю риторический вопрос:

— Скажи, СунОк, ты специально норовишь меня подставить как можно сильнее?

Разговор заканчиваю повтором угрозы.

— Переубеждать тебя не собираюсь. Повторяю ещё раз: увижу, что купила такой же наряд, как у меня, я его ножом изрежу. А тебе лицо набью. Сильно.

— Юна! — вмешивается мама. Берёт сестру за плечи и уводит на кухню отпаивать чаем. И утешать.

— Только недолго, — захожу на кухню, — время вечернего тренажа скоро.

— Сегодня не буду заниматься, — бурчит СунОк обиженно.

— Будешь, — равнодушно поправляю я, — И не спорь со мной. Ты на месяц вперёд лимит споров исчерпала. Красота дело такое — требует самоотверженности и дисциплины. Ума бы тебе ещё…

Во время тренировки принуждаю её отжиматься и повторять пару фраз:

— Я должна слушаться свою сестру.