Влад Тарханов - Где найти Гинденбургов...

Уже через минуту в кабинет Сталина вошел невысокий старичок с лицом дон Кихота, Евгений Захарович Барсуков. Сталин находился у своего стола, но сразу же пошел навстречу отставному военному.

Генерал вытянулся, насколько ему позволял возраст, начал рапортовать:

– Товарищ … замялся, смутившись наличием военных, старших его по званию, но быстро одернул себя, вспомнив Поскребышева, – Товарищ Сталин! Комбриг в отставке Барсуков по вашему приказанию прибыл!

Сталин улыбнулся. Небольшое смущение царского генерала не ускользнуло от его внимания.

– Здравствуйте, Евгений Захарович! Как ваше здоровье?

– Спасибо, товарищ Сталин, здоровье мое старческое, но бодрости духа не теряю. – энергично ответил отставник.

– Ну что же, будем надеяться, что и ясность мысли вы нэ тэряете. Нам с товарищами, – он указал на собравшихся за его столом военных, – понадобилась ваша консультация. Не откажете в помощи? Хотелось бы разобраться с нэкоторыми вопросами.

– Я, собственно говоря, не готовился, но помочь готов.

– Вот и хорошо. Присаживайтесь и начнем.

Видимо, из чувства симметрии и порядка генерал выбрал место рядом с начальником артиллерии РККА, комкором Николаем Николаевичем Вороновым, оказавшись напротив другого артиллериста, Григория Ивановича Кулика. А вот с новоназначенным заместителем наркома обороны Семеном Константиновичем Тимошенко Барсуков лично знаком не был. Не довелось. Появление такого «динозавра от артиллерии», которым был Евгений Захарович Барсуков, командарма Кулика удивило, но не потревожило. Это был весьма самоуверенный человек, который, к тому же, был хорошо знаком со Сталиным еще со времен обороны Царицына. Судьба слишком высоко вознесла командарма, которому еще предстояло стать маршалом, во всяком случае, если проект слияния Артиллерийского управления и Управления начальника артиллерии будет одобрен, к чему сам Кулик никаких препятствий не видел и активно этого добивался.

Сталин медленно прошелся вдоль стола, почти что вернулся на свое место, вновь развернулся, после чего обратился к генералу Барсукову:

– Евгений Захарович, вы были знакомы с генералом Головиным?

– С Николаем Николаевичем Головиным я хорошо знаком, особенно по его работе в штабах 9-й и 7-й армии. Насколько я знаю, он после поражения белогвардейцев бежал за границу, находится, предположительно, в Париже.

Сталину по-военному четкий и честный ответ понравился.

– А ви знакомы с его двухтомным трудом «Военные усилия России в мировой войне»?

– Не имел такой возможности. Последнее, что мне удалось прочитать из его трудов – доклад генерала Головина «О социологическом изучении войны» в Брюсселе, считаю его очень дельным. В свое время присутствовал на защите его диссертации [10] Исследование боя. Исследование деятельности и свойств человека как бойца. – Диссертация, защищенная Н.Н.Головиным в 1907-м году в Санкт-Петербурге. . Так же оцениваю ее очень высоко.

Генерал Барсуков отвечал, практически не задумываясь, это тоже понравилось хозяину кремлевского кабинета, он любил людей, которые в своих вопросах хорошо ориентируются.

– Я пришлю вам экземпляр для ознакомления. – Сталин указал на два невзрачных тома с закладками, которые находились на его столе.

– Генерал Головин часто ссылается на труд генерала Маниковского «Боевое снабжение русской армии в мировую войну». Насколько я знаю, именно вы заканчивали этот труд послэ безвременной гибели Алексея Алексеевича. Поэтому мы и обратились к вам за консультацией.

– Я имел честь отредактировать и немного дополнить капитальный труд Алексея Алексеевича, – четко отрапортовал Барсуков. Но в этом вопросе он немного кривил душой. На самом деле труд генерала Маниковского был значительно расширен и переделан именно Евгением Захаровичем, как минимум, половина текста принадлежала ему.

Сталин опять мягко, почти неслышно развернулся, подошел к окну, на несколько секунд задумался. Он в это время вспомнил первую встречу с генералом Алексеем Алексеевичем Маниковским, состоявшуюся 7 августа 1917 года. Все договоренности с Временным правительством были тогда уже невозможны. Страна катилась в пропасть, уверенно направляемая рукой главноуговаривающего Керенского. Они встретились в неприметном трактире недалеко от Васильевской заставы. Маниковский, с его военной выправкой, не стал рядится гражданским штафиркой, он пришел в потрепанной форме поручика-фронтовика. Они говорили под горькое пиво, которое Сталин терпеть не мог, но когда было надо… Тогда и возникла самая большая тайна большевиков, Сталин усмехнулся, вспоминая, как Троцкий приписывал своим пламенным речам главную роль в Октябрьском перевороте. Смешно. Антонов-Овсеенко? Да вы что? У Революции был штаб. Он располагался в редакции «Правды», как раз напротив нее и стала «Аврора», которая нужна была не для того, чтобы из пушек по Зимнему палить, а потому что обладала одной из лучших радиостанций во флоте. И переворот получился таким успешным потому, что им руководили профессиональные военные: военный и морской министры правительства Керенского, руководители разведки Российской империи. Это они сделали ставку на слабенькую тогда организацию большевиков, оценив ее внутреннюю дисциплину и властный потенциал. А Сталин? Сталин не произносил речей с поездов, броневиков трибун или телег. Он был тем связующим звеном, которое и соединило военный план вооруженного переворота с политической платформой своей партии. Сталин не руководил революцией, он был у непосредственного руководства переворотом и сделал для революции намного больше чем все Троцкие и Антоновы-Овсеенко вместе взятые. Даже немножко больше, чем великий теоретик революции Ильич. Сталин часто называл Ильича «чистюлей»! Уж очень тот любил делать все грязные политические дела чужими руками: с Парвусом Ганецкий, с Маниковским Сталин, с Ротшильдами Пешков, а сам чистенький, сам не у дел. В своих мыслях Сталин почти вплотную подошел к окну, пауза, как он почувствовал, затянулась, поэтому вождь сделал несколько движений, как будто собрался набить трубку, да передумал и продолжил:

– Вот у нас тут возник вопрос: вот, командарм Кулик считает, что новая война потрэбует более мощного полевого орудия для РККА, скажем так, 85 или даже 90 миллиметров. Я вэрно уловил вашу мысль, товарищ Кулик?

– Так точно, товарищ Сталин, я считаю…

Остановленный движением руки Сталина вскочивший с места Кулик грузно сел на место.

– Но в тоже время мы нэ можем перейти на этот калибр потому что на складах скопилось огромное количество боеприпасов под трехдюймовое орудие образца 1900 года, накопленных в годы Мировой и немного, Гражданской войны. Поэтому нашим основным дивизионным орудием останется трехдюймовка. Это так, Николай Николаевич?