Влад Тарханов - В августе сорок первого

Под Плоешти мы потеряли четыре самолета от зенитного огня, еще три экипажа были сбиты над Кампине, немецкие истребители на обратном пути сумели достать еще один, а почти три десятка машин вернулись с серьезными повреждениями, безболезненно этот налет не прошел ни для одного самолета.

Но завершающая точка в операции «Кукурузник» была поставлена уже поутру: с аэродрома под Татарбунарами с рассветом стартовали один за другим самолеты, которые двумя волнами пошли к тому же мосту Кароля. Первыми над мостом появились штурмовики Та-3, которые подавили зенитные точки у моста, эрэсы и бомбы были сброшены в один заход, но штурмовики, не смотря на строгий приказ не повторять штурмовку, пошли на второй круг, потеряв два самолета они окончательно подавили зенитное прикрытие, чем воспользовались пикировщики Коч-2, которые уложили пятисотки точно в мост, превратив его в развалины. Был уничтожен и нефтепровод, по которому пока что гнать было нечего. Подоспевшие истребители румынской ПВО на своей шкуре выяснили, что штурмовики русских, освободившиеся от бомб и ракет, могут работать и как истребители, а наличие у них 37-мм авиапушки и двух 23-мм пушек делает встречу с ними легких истребителей совершенно неприятным процессом. Потеряв шесть машин, румыны убрались восвояси.

Но это было только начало кризиса. Полярный лис был еще впереди.

Операция «Песец»

Смоленск. 7 августа 1941 года

Никогда еще командование ВВС РККА не решало такую сложную логистическую и боевую проблему. На эту операцию отправили ударную группу из более чем четырехсот дальних бомбардировщиков. В их числе: 252 ДБ-3 различных модификаций, 24 Ту-2Д (дальняя модификация Ту-2), 24 Ил-4х, 12 ТБ-7, 92 самолета БЕр-2бис с экипажами, освоившими и сами самолеты, и полеты в ночное время, среди них — 12 экипажей из французов, которые после поражения своей страны не смирились и оказались в СССР. Среди них был летчик, который имел богатый опыт ночных полетов, даже написавший книгу, которую так и назвал: «Ночной полет». Да, я имею ввиду французского аристократа по фамилии Экзюпери. Оказавшись после поражения Франции в Британии, боевые офицеры Французских ВВС никак не могли найти себе применения, в руководстве эмигрировавших из Франции военных разгорелась нешуточная свара, и кто выйдет из нее победителем, и что из этого получится, долго никто не понимал. Разведка СССР подсуетилась, и более сотни пилотов Франции, имевших боевой опыт войны в очень сложных условиях, оказались на территории Советского Союза. От них не скрывали, что война с Германией — дело ближайшего будущего. Так появилась эскадрилья бомбардировщиков «Нормандия — Русь». И командиром эскадрильи был назначен Антауан Мари Роже де Сент-Экзюпери, который категорически отказался только возглавлять центр ночного пилотирования РККА, а рвался в бой. Сейчас формировался под Липецком 7-й отдельный истребительный авиаполк «Гасконь — Дон». Старт армады не прошел бесследно: по техническим причинам потерпели аварию или не смогли взлететь 11 ДБ-3, 2 Ту-2Д, 7 БЕр-2. Остальные самолеты поднялись один за другим, заняли предписанные эшелоны и отправились в очень дальнюю дорогу. У линии фронта к ним присоединились 2 полка высотных истребителей Пе-3 с подвешенными дополнительными топливными баками, позволившими существенно увеличить радиус их действия. В районе Варшавы они отогнали ночные истребители ПВО Рейха, после чего повернули обратно. Главной целью операции стали заводы по производству синтетического топлива и крупные нефтехранилища, разведанные заранее. Так же заранее были выставлены радиомаячки, которые помогли летчикам выйти на правильный курс. В результате применения боеприпасов с объемным взрывом все заводы, кроме одного, были стерты с лица земли. Последний, четырнадцатый (он же самый первый завод в городе Лойна, Лойна-Верке) атаковала французская эскадрилья, которая новых объемных боеприпасов не имела, но зато французы, которые бомбили этот завод на рассвете, умудрились накрыть лабораторию, в которой погибли ведущие химики концерна IG Farben.[3] Нацистские ученые[4] проводили там заключительные эксперименты по значительному увеличению выхода жидкого топлива из угля. Увы… После бомбардировок промышленных объектов Третьего рейха, потерявшие от средств ПВО тридцать четыре экипажа (из них 26 — это были ДБ-3) самолеты ВВС РККА взяли курс на Британию. Там уже находились офицеры связи, имевшие нужные опознавательные коды. Британские истребители провожали советские самолеты-победители на свои аэродромы. Для большей точности удара приходилось снижаться до тысячи, а то и семисот метров, что делало самолеты более уязвимыми, теперь большинство из них несли следы повреждений от зенитного огня и атак истребителей ПВО тем не менее, они справились! После технического обслуживания, легкого ремонта, пополнения боекомплекта (британцы любезно предоставили нам запас бомб) и дозаправки самолеты отправились курсом на Норвегию, разнеся по дороге норвежские порты в Осло и Тронхейме. Особенно яростно бомбили Тронхейм, где не повезло только что прибывшему «Тирпицу», словившему три пятисотки и ставшему на длительный ремонт. Над Норвегией небо контролировалось советскими истребителями с аэродрома в Буде, куда садились поврежденные над норвежскими портами бомбардировщики, а остальные следовали на аэродромы в районах Мурманска и Архангельска: На родину того самого песца, который заглянул в гости к нацистской Германии.

[1] Позже Шепетовка вошла в состав Каменец-Подольской области. А еще позже — Хмельницкой.

[2] В РИ командование ПВО района Плоешти также решило, что целью союзников будет Бухарест. После чего армада дальних бомбардировщиков стала громить нефтеперерабатывающие предприятия Плоешти.

[3] Многие называли концерн IG Farben главным оружием Третьего рейха: кроме синтетического топлива (крови войны), производили взрывчатые вещества, синтетическую резину, отравляющие вещества (зарин и циклон Б), красители.

[4] В конце 30-х годов концерн был «очищен» от работников, нелояльных нацистскому режиму.

Москва. Кремль. Заседание Ставки Верховного командования. 17 августа 1941 года.

16 августа мне пришел приказ: передать армию и срочно отправляться в Москву. Армию принял генерал-лейтенант Владимир Яковлевич Качалов[1], который был до этого командующим Архангельским военным округом, кавалерист, в Гражданскую служил начальником штаба 2-й конной армии у самого Думенко. Сражался в Гражданскую с Деникиным и Врангелем, гонял по Украине батьку Махно, человек волевой, образованный, умеющий принимать быстрые и правильные решения, этому командиру свою 14-ю армию, ствшую каким-то непонятным конгломератом, передал с видимым удовольствием. По приезду в Москву у меня был ровно час на то, чтобы увидеть жену и дочку, вечером уже надо было быть в отделе кадров наркомата, но звонок оторвал от созерцания дочери, которая сосредоточенно сосала палец ноги, вызвали в Кремль. В Москву был отозван и мой начальник штаба, генерал-майор Антонов. Сталин выглядел уставшим, но при этом бодрился настолько, насколько мог. 12 августа он выступил по радио с обращением, тем самым: «Братья и сестры», вот только я, клянусь, текст этого обращения вождю не диктовал. Он писал его сам, а я потом удивлялся, как снова он нашел те же слова, фразы, аргументы, я увидел буквально три, нет, четыре маленьких отличия! Было видно, что вождь работает в буквальном смысле на износ. От Сталина узнал, что назначен в аппарат Ставки спецпредставителем. Тут же будет работать и Алексей Иннокентьевич Антонов. Вот и сижу на моем первом совещании в Ставке. Василевский делает доклад о положении на фронтах, слушаю внимательно, у себя, на Крайнем Севере, я был в информации по другим участкам фронта ограничен.