Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том V [litres]

– А еще поставьте, пожалуйста, в план на июнь командировку в Ленинград. Там в следующем году в рамках Городского фестиваля молодежи собираются организовать конкурс самодеятельной песни. Наверное, нам Леву стоит туда отправить.

Коган-старший вопросительно смотрит на сына, тот радостно кивает. И выдвигает еще одну нашу новую идею:

– В следующем номере мы с ребятами предлагаем в разделе «Спорт» написать статью про горные лыжи и развитие горнолыжного спорта в стране. У нас в Карпатах была очень интересная встреча с человеком, который занимается там строительством базы и горнолыжных трасс олимпийского уровня. Я вчера вам с мамой за ужином рассказывал, что мы Новый год там встречать будем, вот заодно и большую статью напишем.

– Ты напишешь? – уточняет Коган-старший.

– Я, – кивает Левка, – а с Димы, как всегда, отличные фотографии.

– И на обложке снова симпатичная девушка будет, только теперь уже на горных лыжах? – усмехается шеф. – Слушайте, у нас прямо-таки традиция какая-то складывается!

– А что в этом плохого? – пожимаю я плечами. – Если мы пропагандируем среди молодежи здоровый образ жизни, то это нормально. Мы же не профессиональных спортсменок на обложку ставим, а простых девушек-студенток. И это очень хорошая традиция, разумная. В Карпаты на Новый год ребята из разных городов съедутся, среди них обязательно подходящая красавица найдется. И вообще, Марк Наумович, – перехожу в наступление, – помните, вы обещали нам, что с нового года в каждом номере на центральном развороте будет календарь на следующий месяц?

– Помню, Алексей, помню… И даже говорил на днях об этом с Аджубеем.

– И что он?

– Говорит, что это все западная мода – календари с девушками. Получается, что мы обезьянничаем.

Опять двадцать пять! Ну сколько можно этим «низкопоклонничеством» тыкать? А ведь это Аджубей! По всему миру поездил, в Белом доме у Кеннеди жил, на приеме у Папы Римского был… И он в ту же дуду…

– Ничего подобного! – возмущаюсь я. – У них там кто? Модельки да актрисульки в откровенных нарядах и пошлых позах. А у нас девушки-студентки, занимающиеся спортом. Как можно это сравнивать?! И потом: где же логика в его рассуждениях? На обложку журнала эту же девушку можно поместить, а на календарь нельзя?!

– Вот сам с Аджубеем и поговори.

– И поговорю!

Прежде чем встречаться с Алексеем Ивановичем, я должен был отчитаться еще перед одним своим боссом – Ивановым. Поэтому, сославшись на срочные дела, я распрощался с коллегами, отказавшись даже пообедать в буфете Радиокомитета. Некогда. Сделав приличный круг по Пятницкой, проверился привычно, и в Климентовском занырнул в знакомый подъезд.

– Какие люди! – приветствует меня Николай Демидович, крепко пожимая руку.

– Иван Георгиевич на месте?

– На месте. Про тебя уже спрашивал.

– В редакции задержался, – вздыхаю я, – срочная работа.

А вскоре уже стою в кабинете перед Ивановым навытяжку, докладывая о проделанной в Львове работе.

– То есть ты по собственной инициативе привлек своих друзей к нашей операции, даже не поставив меня в известность. Я все правильно понял?

Говорит шеф вроде спокойно, но тон его не предвещает мне ничего хорошего.

– Не было возможности вас информировать, Иван Георгиевич. Поэтому я действовал по обстановке. Представил это друзьям как свою личную инициативу, они мне поверили. Этим людям я доверяю, к тому же Лев Коган хорошо знает украинский язык. Мы с Кузнецовым прикрывали фланги, а именно он написал на стене националистические лозунги. Опасности никакой не было.

Иванов молча лезет в сейф, достает оттуда несколько фото. Рассматривает их, потом подвигает мне.

– Так хорошо знает, что с ошибками пишет?

Я стыдливо опускаю глаза, молчу. Уел… Но за парней своих все равно буду стоять до последнего.

– Скажи мне, Алексей… а ты не видишь своих друзей в нашей Особой службе?

Вот чего угодно ожидал, только не такого вопроса! Парней в Службу?!! Молчу, приходя в себя и подыскивая слова для ответа. Нет, идея-то заманчивая. Скажу «да», и мне больше никогда не придется от них шифроваться. Но совесть просто не позволяет мне вовлечь в это Леву. Он точно не потянет. Нет, не предаст, конечно, и болтать не станет, но каждый раз будет трястись как осиновый лист и переступать через себя. Просто ради того, чтобы быть рядом с нами и чтобы мы его трусом не считали. Нет, такой участи лучшему другу я не желаю. Коган не боец по жизни и никогда не станет им, сколько бы ни старался. Так что пусть живет спокойно и ни о чем не догадывается.

А вот Димон – это совсем другое дело. Совсем!

– Иван Георгиевич, из двоих я считаю возможным привлечь в Особую службу только Кузнецова. У него есть все необходимые для оперативника качества, включая отличную физическую подготовку. Коган же… Лев просто это не потянет. Слишком нервничает, переживает, с физической подготовкой плохо, к тому же он излишне подвержен влиянию своей семьи. Коганы-старшие очень хорошие люди, порядочные. И сына воспитали приличным человеком. Но Лева достаточно ранимый, понимаете? – нервно ерошу я свою шевелюру, подбирая аргументы.

Вот сами попробуйте с ходу, в нескольких словах объяснить своему начальству, почему с человеком дружишь, доверяешь ему до такой степени, что на дело берешь, а в Службу тем не менее привлекать его не советуешь.

– Понял тебя… И скажу, что наши оценки с тобой в целом совпадают. Хотя… – усмехается Иванов, – думал, ты все-таки за обоих поручишься.

– Я и поручусь. Только это не повод близкому другу жизнь ломать. Не его это.

– А Кузнецову?

– Дмитрий – парень с уравновешенной психикой и по-хорошему толстокожий. Просто в какой-то хитрой игре его использовать нецелесообразно, он у нас… не интриган. Но зато как бойцу – ему цены нет. В сложной ситуации Кузнецов соображает по-военному быстро. И хладнокровно принимает решение. Я бы ему свою спину без сомнений подставил.

– Ладно, подумаю на его счет. В этот раз ограничусь устным замечанием. Но, по-хорошему, я должен тебя отстранить за эту твою «личную инициативу». Понимаешь?

Я киваю и перевожу дыхание. Пронесло… А теперь пришло время признаваться в более тяжком грехе – выстреле из «макарова». Молча достаю из папки заготовленный рапорт. Молча кладу его перед шефом. Пусть что хочет, то и делает со мной.

Пока Иванов читает мои чистосердечные признания, я рассматриваю рисунок на ковровой дорожке под ногами. Да помню, что он мне сказал, когда я отличился в Абабурово, помню! «Ловить бандитов – дело милиции, а у тебя задачи поважнее будут». И что?! Надо было Архангельского одного отпустить спасать девчонок? Или отступить и оставить их в руках бандитов? Я действовал по совести. Девчонок спас, жертв нет, я не попался. Цена этому – потеря одного патрона. По-моему, мизерная цена за две молодые жизни.