Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том V [litres]

– Скоро узнаешь, – обещаю с загадочным видом. – А пока вытри носик и пойдем потанцуем. Слышишь, ребята новую песню начали играть? «Вальс-бостон» называется…

«Повальсировать и побостонить» нам с Викой толком не удалось – Андрей Литвинов пожаловал! А буквально через пять минут и запыхавшийся Герман в дверях нарисовался – оказалось, его Аджубей услал в местную командировку, где он благополучно и завис, освещая какое-то важное мероприятие. Снова поздравления, цветы, подарки.

– Лешка, нам придется отдельную пещеру снимать под подарки! – смеется разрумянившаяся Вика. – И еще одну под цветы.

Парни смотрят на нее с немым восхищением. Но ведь и впрямь хороша – картинка просто, а не жена. Девчонки-сокурсницы все губы себе искусали, разглядывая Викин свадебный наряд и ее счастливое лицо. Подозреваю, не одна из них задает себе сакраментальный вопрос: ну почему я этого Русина раньше не разглядела?!

– Эх, Рус, нужно было увести у тебя Вику, пока ты тогда на Маяковке стихи читал! – с легкой завистью говорит мне Литвинов. – Чего я лопухнулся? И умница, и красавица…

– …и спортсменка, и комсомолка, – подхватываю я. – Ты, Андрюх, вместо того чтобы на чужое счастье зариться, свое устраивай. Посмотри, сколько здесь красавиц и умниц, где ты еще такой богатый выбор найдешь со своей непростой службой? А через год все эти девчонки университет уже окончат – вот тебе и готовая жена. Иначе так холостяком и останешься. Вон бери пример с Женьки и с Роберта – парни при женах и то не теряются.

Литвинов задумчиво обводит зал глазами… А что? Жениться-то ему все равно нужно. Сейчас, если парень в двадцать пять еще холостой, на него окружающие и родственники начинают с укором посматривать. У многих в этом возрасте уже по двое детишек в семьях подрастают. Да и по службе женатых офицеров продвигают гораздо быстрее. «Семья – ячейка общества» – это в 64-м далеко не пустой лозунг.

Так что, подняв тост за нас с Викой и быстренько перекусив, Андрюха решительно поправляет галстук и направляется к группе моих однокурсниц, сиротливо стоящих у сцены. А здесь как раз и «машинисты» медленную «Зиму» врубили. Под актуальные слова «…достает зима белые одежды…» Литвинов приглашает танцевать Ирку Миронову – симпатичную смешливую брюнетку с короткой мальчишеской стрижкой. Не худший выбор, кстати, – во вкусе Андрюхе не откажешь. Женька Евтушенко, негодяй такой, пользуясь моментом, уводит танцевать мою жену. Мы остаемся с Седовым одни.

– Леш, я здесь недавно с Бовиным снова пересекся на одном мероприятии, – сообщает мне Герман, наворачивая вторую порцию салата и подтягивая поближе к себе блюдо с остатками слегка подтаявшего холодца, – он просил тебя срочно Бурлацкому перезвонить.

– Зачем это?

– В гости хотят тебя пригласить, чтобы поближе познакомиться, – увидев скепсис на моем лице, Герман строго наставляет на меня вилку: – Не вздумай отказываться, Русин, обязательно съезди! От таких предложений только дураки отмахиваются.

– Так и ехал бы к ним сам.

– А кто меня туда звал? «Много избранных, но мало призванных».

– Не перевирай. В притче о брачном пире в Евангелии Христос говорит по-другому: «Ибо много званых, а мало избранных».

– Ну… мы семинариев не оканчивали, – ржет Седов, – нам простительно! А их интерес к твоей персоне понятен – ваш второй номер всю читающую Москву на уши поставил.

Я задумываюсь. Да уж… Вокруг «Студенческого мира» снова дикий ажиотаж. Не знаю, как в других городах, а в московских киосках Союзпечати весь тираж смели за три часа. Аджубей, потирая руки от удовольствия, тут же дал распоряжение допечатать к 500 тысячам еще 200, доведя тираж до рекордных 700 тысяч, а всей редакции выписали годовую премию в размере двух месячных окладов. Очень даже щедро по нынешним временам. Правда, мы еще и макет дайджеста на английском успели подготовить за неделю, так что эта премия вполне заслуженная. В новый год журнал теперь железно вступает с миллионным тиражом. И это еще подписка на первое полугодие толком не выстрелила, потому что о ней мы своим читателям сообщили только в декабрьском номере. Дали что-то типа рекламы с индексом в каталоге Союзпечати. Посмотрим теперь, что со вторым полугодием получится.

Но что делать с приглашением к консультантам? По логике оно, конечно, должно очень польстить молодому журналисту, а вот заводить с этими консультантами дружбу мне особенно не хочется. Ладно, еще Бовин с Богомоловым, но ведь там же и другие персонажи есть…

Встряхиваю головой, отгоняя неприятные мысли. Завтра об этом подумаю. Все равно без Иванова и Мезенцева такой вопрос не решить. На следующей неделе, кстати, будет уже готов мой служебный загранпаспорт – Степан Денисович поспособствовал. А сейчас надо продолжать веселиться. И пора уже горячее подавать, а то мы такими темпами до торта и к полуночи не доберемся. А у меня сегодня весь вечерний график до минуты расписан – в 23:55 нас ждет «Красная стрела» и свадебное путешествие в Питер. Вика еще не в курсе, зато моя мировая теща «в деле» – втихаря собрала сумку с дочкиными вещами и сунула ее в багажник нашей «Волги».

Свадьба идет своим чередом, танцы снова сменяет застолье, а застолье – снова танцы. Молодежь веселится, выступление «Машины времени» выше всяческих похвал. Я поднимаю вверх большой палец – Павел довольно кивает. Слободкин явно знает себе цену, и результат его руководства группой налицо. Он показывает мне на часы – «машинистам» действительно пора немного передохнуть. Так что сейчас премьера новой песни – и плавно переходим к торту.

По дороге к сцене подзываю Лену, договариваемся, что его внесут в зал на последних словах песни. Я уже успел мельком глянуть на это многоярусное чудо, и скажу, что по нынешним временам такой торт – неслыханное великолепие, хотя ярусов на самом деле всего три. И украшен он с большим вкусом и фантазией – только белоснежное безе, и никакого разноцветного крема.

Зал затихает, увидев меня у микрофона, Ольга гасит часть света, создавая нужную атмосферу. По кивку Павла «машинисты» играют вступление, а я, дождавшись момента, начинаю петь песню на слегка измененные стихи Игоря Николаева. Проникновенно и тихо, потому что серовский надрыв считаю здесь совершенно неуместным: