Андрей Булычев - Тайная война [СИ litres]

– Вниз, вниз всех веди! – крикнул Лёшка, забивая пулю в ствол штуцера, и лесник потащил свою семью к люку подпола. – И ты двигай, туда же давай! Что пнём встал?!

Бородатый валах с перевязанной головой протянул руку к ружью: – Я убье осман. Я не убье русси!

– О как приклад мозги-то на место ставит, ладно, держи, – пробормотал Алексей, пристально вглядевшись в глаза бородатому, и протянул ему ружьё. Тот открыл полку замка, проверил насыпку в нём пороха, затем кремень на курке, искоса глянул на Лёшку и на Тимофея с наведёнными на него стволами и усмехнулся: – Бедрос не люби осман. Осман убье семье Бедрос. – Он вскинул ружьё, прицелился и плавно выжал спусковой крючок. Бах! Последний из всадников, ковыляющий к лесу без лошади, рухнул на землю. Всё, в команде егерей на этот бой появился ещё один стрелок.

– Всем осмотреться! Унтера, доложить о потерях! – крикнул Лёшка в открытую дверь.

– У нас все живы, господин подпоручик, – раздался с чердака дома приглушённый голос Гусева.

– Конюшня, все живы, вашбродь! Сарай живы! – донеслись доклады унтеров Макаровича с Карпычем. – Амбар живы, только вот Борьке передние зубы отлетевшей щепой выбило, и все губы расшибло, – доложился капрал третьего десятка Трифон.

– Ну, легко отделались для первого раза! – Алексей присел возле Озерова, стягивающего верёвками руки и ноги пленному. – Что, важная птица или так себе?

– Более чем! Целого бигбаши послали, у сипаев они алаем, тысячей командуют! Считай, это как полковник, ежели под нашу армию его чин перевести.

– Ого! – аж присвистнул Егоров. – Видишь, Мишель, как тебя с твоими важными бумагами османы уважают, высоких гостей с приветами шлют, а ты их хлоп из пистоля, на землю и вязать! Грубый ты какой-то, вот никакого вежества в тебе нет!

– Это да-а, – поручик затянул последний узел на верёвке и посмотрел в открытую дверь. – За таким-то гостем скоро к нам и другие пожалуют, а у нас уже вон ночь на дворе.

Лёшка нахмурился. Да, своего полковника они нам просто так не отдадут, но и времени на долгую осаду у них тоже нет, вот-вот Гущинский со своими гусарами по ним с тыла ударит. Да и не дураки они, понимают, небось, что теперь отступить за реку спокойно у них уже не получится. Нам бы один штурм ещё отбить, но в темноте ночной бой вести ох как непросто будет! Нужно будет хорошо двор подсветить.

Подпоручик выглянул наружу и, убедившись, что живых врагов не было видно, пригнувшись, перебежал к колодцу.

– Братцы, тащите сухое сено, дерево, ветки и всё, что только из шибко горящего найдёте! Тришка, у себя в амбаре пошарь, там, у зажиточных селян завсегда скипидар, масло или дёготь для телег хранится. Всё сюда живо тащите! Фёдор, ты самый глазастый у нас, бери пяток самых шустрых ребят, закройте ворота, подтащите туда кибитку и облейте её скипидаром. Потом выйдите чуть за ограду, глядите там и слушайте. Как только османы полезут, нам шумните, свистните, а сами отходите поскорей и прячьтесь!

Всё закрутилось на дворе. Кто-то тащил из строений сухие доски, жерди и сено. Даже старые кадки, корыта и сани пошли у егерей в ход. С сенника выгрузили большой ворох просушенной соломы, в амбаре нашли всё то, что ранее перечислял командир.

– Быстро раскладываем костры из всего хлама вдоль забора так, чтобы наши строения в центре круга были. Смачиваем всё найденное маслом и всем остальным из посудин и готовьтесь, запаливайте труты. Как только Федька сигнал даст, поджигайте все кучи и тикайте на свои места. Скоро уже турки снова полезут!

Окончательно стемнело, и было видно только мелькание силуэтов, да слышался топот сапог, сопенье и приглушённый матерок. Команда готовилась к ночному бою.

Со стороны леса вдруг раздался резкий и грохнуло несколько выстрелов. «Ну всё, начинается!» – подумал Лёшка и отдал команду: – Поджигайте, братцы, и бегом в укрытия!

Ярко вспыхнуло пламя в одном конце двора, затем в другом, и вскоре все строения хутора оказались словно бы в кольце костров. Всё, что было в зоне видимости ста, ста пятидесяти шагов, просматривалось из них превосходно. А за пробежавшим егерским дозором Цыгана показались густые цепи спешившихся турок. Лёшка совместил мушку с целиком на штуцере и плавно выжал спуск. Бах! Приклад ударил в плечо, а фигурка, перелезающая через жердины забора, повисла вниз головой. Алексей схватил одну из двух стоящих наготове фузей и прицелился в соседа подстреленного турка. Бах! – перескочившего забор османа откинуло назад, и он упал рядом с первым. Егоров схватил последнее заряженное ружьё и взвёл курок.

С другой стороны дверного проёма бил, сидя на корточках, из своего оружия Фёдор. Из двух имеющихся в доме окошек вели огонь остальные стрелки. На чердаке тоже грохали занимающего удобную позицию Гусева с тремя егерями. Курт с Озеровым заряжали штатные фузеи с трофейными карабинами и подавали их стрелкам. Главным здесь было сбить атакующий порыв, лишить противника мужества, остановить его и внести сумятицу. Первыми выбивались командиры и все те, кто выделялся из общей массы наступавших. Вот к колодцу подскочил байрактер и призывно взмахнул флажком на длинной пике.

– Получай! – и пуля Цыгана уложила знаменосца возле колодца. Федька скусил кончик патрона и, открыв полку замка, сыпанул на неё немного пороха. Курок на предохранительный взвод. Основной заряд в дуло – бум, бум, – и он хлопнул прикладом о пол. Пулю в бумажку и в ствол. Протолкнуть её к заряду. Щёлкнул на боевом взводе курок. Всё! Оружие к бою готово! Бах! – и присевший с наведённым карабином напротив турок упал с резким криком в грязь. Десять-двенадцать секунд занимала зарядка гладкоствольного ружья в руках у опытного стрелка. Руки всё делали доведёнными до полного автоматизма движениями, глаза тут были не нужны, они всё время следили за боем. И напряжённо работал мозг, оценивая обстановку и определяя для себя приоритетную цель. Русские егеря были лучшими солдатами этого времени, а уж егеря особой команды, натренированные и экипированные «по полной», были, пожалуй, элитой из элит!

– Гренады к бою! – рявкнул Лешка, разжигая фитиль у своей. – Они уже у стен! Всем бить гренадами!

– Бах! – Озеров разрядил пистолет в попытавшегося перелезть через завал из стола и всякого домового хлама турка. Лёшка досчитал до пяти и метнул тяжёлое чугунное ядро.

Бабах! Сработал первым его снаряд. Бабах! Бабах Бабах! – раздались взрывы других, выброшенных из окошек и из продухов. Пара десятков турок, проскочивших к строениям и уцелевших под губительным огнём ружей, уже готовилась «оттолкнуться от этих стен» и ворваться вовнутрь. И теперь их тела рвали осколки, картечины и всевозможная металлическая обрезь, с визгом разлетающаяся от гренадных разрывов.