Андрей Булычев - Тайная война [СИ litres]

– Так, ладно. Кто ещё о нём кроме вас знает? – Алексей обдумывал, как же ему в этой ситуации поступить. Обвинять егерей по своей сути было ему не в чем, в планы командиров они посвящены не были и отходили самыми последними с заслонной партией, вовсе даже и не зная, что там творится у выбитых курьерских карет. Но если докладывать вверх по инстанции, кто там будет разбираться по существу и вообще слушать простых солдат? Найдут в чём их обвинить, и золота, и голов можно махом лишиться!

– Да никто окромя вас и вот господина сержанта не знает, вашбродь! – кивнул Потап на Макарыча. – Мы же с Емелей последними шли, и под мост вдвоём с ним нырнули, когда остальные уже ближе к самому холму были.

– Я тут вас пугать и сказки вам рассказывать не собираюсь, братцы, – объяснял поручик. – Иван Макарыч и сам всё подробно потом вам растолкует. У него, чай, опыта поболее даже против моего будет, и он сам прекрасно знает, как короток путь до эшафота или до расстрельной стенки. Сейчас я напишу расписку о том, что принял от вас найденные совершенно случайно тридцать три золотых монеты. Вы её подписываете и забываете о них навсегда, не обмолвившись ни одним словом обо всём этом ни с кем. Эти монеты пойдут на общее дело для всей нашей команды. Обещаю вам, что ничего из них не уйдёт на сторону. А придёт время, так я вас сам с Макарычём отзову и покажу, на что они потратятся. Всё ли вам ясно?

– Так точно, Ваше благородие! Всё ясно, господин поручик! – рявкнули довольные егеря. С их плеч сейчас упал тяжкий камень ответственности за это турецкое золото. А то, что оно пойдёт на общее дело, так это же просто замечательно! – Разрешите идти, Ваше благородие?

– Ку-уда? – усмехнулся поручик. – Садитесь вон за стол, разбойники, сейчас писать расписку здесь будете! Что, зря вас фурьер Гусев целый год у нас грамоте учил?

В крепости Журжи прошла первая встреча уполномоченных от турецкой и от русской стороны, где было согласовано о прекращении всех боевых действий, разделении противоборствующих сторон по Дунаю с определением места и времени для начала переговоров.

Мирный конгресс должен был проходить в местечке Фокшаны, недалеко от Измаила. Из Санкт-Петербурга на него выехали Григорий Орлов и освобождённый из заточения у османов русский посол Обрезков. Начало его затянулось до июля из-за задержки турецких представителей Османа-эфенди и Яссина-заде-эфенди, вместе с которыми прибыли из Стамбула ещё австрийский и прусские послы как посредники процесса.

Проходили переговоры очень трудно, ни одна из сторон не желала поступаться в них своими интересами. Решить же противоречия между Россией и Турцией никак не получалось из-за постоянного вмешательства в их ход других заинтересованных сторон.

Вот для примера, что писал Обрезков Панину – «…Берлинский посланник поступает во всём, как мне кажется, чистосердечно и поддерживает наши настроения относительно начального пункта, т. е. независимости татарской. Венский же, напротив, оказывается в этом пункте не только холоден, но едва ли до сих пор и не поощряет турок к податливости. Может быть, он делает это в ожидании разрешения польских дел. Но, как бы то ни было, переводчик его ежедневно, а иногда и сам он бывает у турецких министров и долго у них сидит; нам ничего он не сообщает, а если он, что и говорит, то больше в подкреплении турецкого упрямства в татарском деле. Дело это до сих пор нисколько не продвинулось вперёд; мы не можем его отменить и даже сколько-нибудь смягчить, а турки по обыкновению связывают его с магометанским законом, утверждая, что один султан не может его решать. Нет той тонкости, по их мнению, а по нашему – подлости и гнусности, которую бы не употребили в действие, но мы все на это смотрим с презрением и держимся предписанного…».

У Егорова и у его солдат выпали нелёгкие месяцы по охране турецкого посольства.

– Это почётная охрана из наших самых лучших солдат, а это их командир, – объяснял Осману-эффенди приставленный к ним от русской стороны заместитель главного квартирмейстера русской армии, сведущий турецкий язык, подполковник Соболев.

– Они не допустят, чтобы со столь уважаемыми послами случилось хоть что-нибудь опасного. Помимо них к вам же будет ещё приставлен целый эскадрон из гусарского полка, который также будет вас неотрывно охранять.

Османский вельможа недовольно посмотрел на молоденького русского офицера в зелёном мундире и на гарцующих поодаль гусар. – У меня уже есть своя личная охрана из верных и надёжных воинов самой султанской стражи! Зачем мне ещё ваши? Или это конвой, и я стеснён в своих правах как посланник от Блистательной Порты?

Навстречу Егорову выехал всадник в чёрном кафтане и в меховой шапке-малахае из меха волка. Он пристально вглядывался в лицо Лёшки, словно пытаясь в нём кого-то узнать.

«Беслы, вот мы и встретились с ними опять», – думал поручик, не отступая в сторону перед наезжающим на него всадником.

– Вы неправильно нас поняли, эфенди, – как мог, пытался разрядить обстановку Соболев. – Здесь, на земле Валахии, где столько лет уже идёт война, сейчас весьма неспокойно, а у местного населения на руках очень много оружия. И они, да простит мне мои слова господин посол, далеко не все любят своих бывших властителей. И я опять повторюсь, русской стороне очень бы не хотелось, чтобы с людьми из османского посольства что-нибудь бы случилось на территории занимаемой её армией. От того то и такая охрана для вас, которая больше похожа на почётный караул. Полагаю, что было бы полезно для общего дела, если бы ваши и наши командиры здесь поладили, – и он кивнул на двух уставившихся глаза в глаза воинов.

Эфенди немного подумал и крикнул в сторону командира беслы:

– Фарханг, сейчас не то место и не то время, чтобы резать неверных. Обещаю, ты ещё сойдёшься с ними со своей сотней в открытом бою. Ваше общее дело с этим молодым русским – это пока обеспечение охраны посольства султана. Вот ты и постарайся здесь с ним поладить, и спрячь для начала свой волчий оскал.

Беслы сощурил глаза и с тихой грацией развернулся на месте:

– Я понял вас, господин, просто это мой кровник, и я узнал его. С этими зелёными шайтанами мы уже встречались раньше. Они взяли много нашей крови. Но я услышал тебя, эфенди, услышал и повинуюсь! – И он отъехал чуть в сторону, не спуская своих прищуренных, словно в прицеле, глаз с Лёшки.

Турецкие посланники начали о чём-то в очередной раз спорить с русским представителем, а сотник, глядя пристально на Егорова, демонстративно потрогал свой кинжал и, вытянув шею, почесал с усмешкой пятернёй кадык.

«Ну-ну! – подумал поручик. – Спужался уже!» Затем, так же как и Фарханг, с лёгкой презрительной улыбкой он погладил на поясе рукоятку гольбейна, стукнул указательным пальцем по виднеющемуся из-за плеча дулу штуцера, а потом щёлкнул по свисающему с картуза волчьему хвосту.