Владимир Поселягин - Уникум [litres]

Под конец обучения я решил сменить имя, фамилию и отчество, с этим и подошёл к куратору нашей группы. Мол, хочу сменить, по личным мотивам. В принципе, тот знал причину. Мать Глеба приходила на свидание, нашла как-то, где я устроился, хотя никому не говорил об этом, включая друзей и одноклассников. Так что при выпуске я получил удостоверение сержанта бронетанковых войск на имя Ростислава Барда.

Секретная часть не возражала, в личном деле есть информация о смене данных, и ладно. Мне мое прошлое ФИО нравилось, да и привык к нему уже. Сложнее было с секретарём комсомольской ячейки в училище. Тот менять не хотел, но два килограмма свежих пряников, что я принёс из самоволки, решили дело в мою пользу. Получил новенький комсомольский билет.

Вот так время и прошло, сегодня четвёртое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Сталину мной отправлено семь бандеролей с толстыми командирскими тетрадями, исписанными мелким убористым почерком, все они пронумерованы. Не знаю, дошли или нет, но всё, что знал про войну и как всё сложилось после нее, описал. Совесть успокоил, а то грызла. Первое письмо ещё до училища отправил.

С предвкушением в душе я прошёл в квартиру Светланы, она целый стол вкусностей наготовила. Но сначала я уволок её в кровать, по пути быстро избавляясь от новенькой формы. Долго не увидимся, а поезд сегодня, нужно хорошенько попрощаться.

Чуть позже, когда мы уже пообедали, я сказал:

– Я не знаю, увидимся ли мы когда или нет, но кое-что я тебе сообщу. В этом месяце начнётся война с немцами. Война страшная и долгая. В академии об этом узнал. Случайно подслушал разговор двух командиров из командированных. Не верить я им не могу, они профессионалы своего дела, а от их анализа становится страшно, аж волосы дыбом встают! Точный день они сами не знают, но, скорее всего, в одно из воскресений, многие командиры дома будут – самое то для нападения. Я направлен в Киевский особый военный округ, получается, попаду в самую мясорубку. Честно скажу, я собираюсь дожить до конца войны, но тут уж как получится. Одним словом, во время войны помощи тебе с ребёнком от меня не будет, поэтому хочу оказать её вам сейчас. Тут на чердаке два тайника, сделали их буржуи во время революции. Есть оружие и золото. Золото и одну единицу огнестрельного оружия я оставлю тебе. Как война начнётся, цены поползут вверх, введут продуктовые карточки. До этого момента тебе нужно запастись припасами из долго хранящихся: крупами и консервами. Ты, пока на работу ходишь, возвращаясь, покупай в магазине полную сумку каждый день, так и накопишь, надеюсь, до конца войны хватит. Договорись о поставках свежего деревенского молока. Я видел, тут возят мужички на телегах. Не знаю, будут возить в войну или нет, всё равно контакт иметь стоит.

– У нас столовая на заводе.

– Там тоже по карточкам сделают. Резерв нужен. Особо не свети покупками, чтобы не обчистили квартиру. Я помочь не могу, поэтому сама поменяй половину золота. Лучше у зубных врачей, если знакомые есть. Крайний случай скупщики на рынках. Там смотри, обмануть могут, и проверь, чтобы слежки не было. Ну и потихоньку трать на покупки. Всю наличку спусти, экономить не нужно – потом цены подымут. Оставшееся золото так на чердаке и держи, твой НЗ будет, а вот оружие лучше в квартире. Я покажу, как им пользоваться. Давай одевайся, покажу тайники. Да наган себе заберу.

Выбор очевиден, мне револьвер, Светлане пистолет. Тут дело в патронах. Шестнадцать к пистолету. Я в будущем расстрелял их все, и ни одной осечки. К нагану всего четыре патрона, и пусть револьвер солдатский, без самовзвода, но из четырёх патронов три дали осечку. Сейчас, может, и все сработают, но рисковать я не хочу. Тем более достать патроны к этому оружию проблемой для меня не будет, они танкистам по штату положены.

Я натянул кальсоны и рубаху, потом галифе. Сапоги надевать не стал, надел полуботинки, что в прихожей стояли. Она халат накинула. Потом мы поднялись по шаткой приставной лестнице из подъезда на чердак через узкий люк. Там я показал ей оба тайника. В стропилах спрятаны. Один опустошили, затем я убрал туда свои документы: школьный аттестат и свидетельство о рождении, пусть они на старое ФИО, но пригодятся в будущем. Паспорт в военкомате остался. А шофёрское удостоверение я получил после курсов в академии. Половину золотых и серебряных монет и оружие изъяли, банкноты не трогали – тут царские и керенки были. Вернулись. Пока Светлана, сидя за столом, изучала монеты, я почистил обе единицы оружия.

– Чемодан я оставлю, возьму армейский вещмешок, – сказал я, убирая заряженный наган в сидор, как в дверь вдруг резко и громко заколотили.

Мы замерли на миг. Держа в руке наган, я вопросительно посмотрел на Светлану. Она с работы отпросилась, чтобы проводить меня. Может, оттуда пришли, что-то срочное случилось? Та пожала плечами, мол, не знаю, при этом быстро убирая монеты в шкатулку. Пройдя к двери, я спросил:

– Кто там?

– Сантехник. Нужен срочно ключ от подвала. Заливает там. Прорвало опять.

Судя по хриплому пропитому голосу, действительно сантехник. Жаль, нет дверного глазка. Светлана отмахнулась от моего вопросительного взгляда, шепнув на ухо:

– Всё нормально.

Она сняла ключ с вешалки и, открыв дверь, протянула ключ сантехнику. Вот и минусы жизни на первом этаже рядом с дверью в подвал. Дом был сталинской постройки, но в этом подъезде мало семейных, в основном для одиноких специалистов, как Светлана. Тридцать шесть квадратов её однокомнатная квартира со всеми удобствами. Закрыв дверь, она следом за мной прошла в комнату и, наблюдая, как я, аккуратно придерживая, спускаю взведённый курок и убираю револьвер в вещмешок, сказала со смешком:

– Меня поразило твоё спокойствие. Я чуть не родила с испуга, а тебе хоть бы хны.

– У меня атараксия.

– Что это?

– Это состояние, которому свойственно отсутствие тревоги и беспокойства. Если проще, я не подвержен страху и вспышкам паники. В принципе это неплохо, но есть и минусы.

– В чём же?

Насчёт атараксии я сказал правду, это у меня из прошлой жизни. Я проверял, всё осталось. Однако, как я и говорил Светлане, есть и минусы.

– Я не был никогда военным и не знал, что меня бесят люди, отдающие мне приказы. Да ещё громким командным голосом. Имеется желание кулаком вбить слова обратно. Я пару раз чуть не сорвался. Знал бы о такой своей особенности, от военных училищ подальше бы держался.

– И никак не помочь?

– Куратор в курсе, запись в личном деле есть. Как мне пояснили, военная служба не моя стезя, отслужу год и демобилизуюсь. Надо было в университет какой-нибудь идти, но сложилось так, как сложилось. А проблему решить пробовали. Все командиры-преподаватели о ней извещены были и со мной общались только громким командным голосом.