Михаил Ланцов - Сотник (СИ)

1554 год, 23 августа, Тула

Андрей плотно посидел-погудел с родичами. Из-за чего включилась маленькая импровизированная машина времени. Как в той песни группы «Нечастный случай»: «вчера была среда, сегодня понедельник». Не в такой радикальной форме, конечно. Но сутки точно ушли в небытие из-за того, что все болели. Тяжело болели. Так что Спиридон и Данила смогли только 23 августа поговорить со своими десятками, а потом заявиться к воеводе и сообщить о своем переходе под руку Андрея.

Как несложно догадаться, сотники, от которых они ушли, отреагировали бурно. ОЧЕНЬ бурно.

Сначала устроили скандал у воеводы, пытаясь надавить на него. Но тщетно. Вполне законное дело. Его такие движения не касались. Потом решили запугать Спиридона и Данилу. Но эти двое лишь улыбались, а потом намекнули на то, что вообще-то они угрожают людям, служащим под Андреем. И если они не хотят проблем — следовало бы объясниться. С Андреем.

Грубо говоря этих двух сотников послали. И они пошли.

Но не вдвоем, а собрав делегацию, подтянув всех остальных сотников. Так как вдвоем они не решились. Десятники же все также увязались за ними. Поглазеть. Да уши погреть. И подумать. Из-за чего делегация получилась приличная. И она сумели подловить парня, когда он с отцом Афанасием направился к Агафону обсудить дела.

— Что же ты творишь?!

— Я? — удивился Андрей. Осмотрелся по сторонам. Глянул даже под ноги. Переступил. И заметил, что нечаянно наступил на маленького лягушонка. — Ох… да неужели? Вам так жалко лягушонка? Удивили вы меня. Удивили. Но если хотите, можете торжественно предать его земле. Отец Афанасий, отпоете?

— То тварь бездушная, ее отпевать нет нужды, — сдерживая улыбку в усах ответил священник.

— Ну тогда вы уж как-нибудь сами, — развел руками Андрей, сохраняя максимально серьезное лицо.

— Ты почто Спиридона с Данилой увел?! — воскликнул один из сотников, когда парень уже было отправился дальше.

— Куда увел? Когда увел?

— Ты чего юродствуешь?! — наконец вспылил тот сотник, от которого ушел Спиридон, очень сильно понизив его в силе и статусе.

— А как мне вообще на это вот реагировать? — обвел он их рукой.

— Что это?

— Взрослые мужи подходят ко мне на улице и начинают нести всякий бред. Вы грибов каких скушали или еще чего, дурнее?

— Что значит дурнее? — встрял отец Афанасий.

— Ну как? Скушай заячий помет. Он ядреный. Он проймет. От него бывает мрут. Но, а те, кто выживают, те до старости живут. — процитировал Андрей про Федота стрельца, на ходу его чуть-чуть подгоняя по местный язык.

— Ты почто Спиридона с Данилой увел?! — взревел вновь сотник, так как не мог никаких других слов подобрать, глядя на эту наглую рожу.

— Ты чего орешь?! — встречно рявкнул Андрей. — Давно лицо не ломали?!

— Что?! — схватился тот рукой за саблю, но за ту руку его тут же уцепилось несколько человек. Чтобы оружие не обнажал и дурости не творил.

— Я же пришел к вам. И чин по чину предложил сделать все по-людски. А ты? Как ты поступил? Как вы поступили? Устроили пустую ругань. И в очередной раз показали, что вам срать на Царя, срать на полк, срать на город, срать на людей, что под вами ходят, да и вообще на весь люд православный срать.

— Да как ты смеешь?!

— Смею что? — подавшись вперед, спросил парень. — Говорить правду в лицо? Правду говорить легко и приятно. Вот смотри. Ты — ленивая жопа. Ты — ничего не хочешь делать. Видишь? Гром и молния меня не поразила. Или ты думал я опущу руки? Нет, — жестко произнес Андрей. — Я делал этот полк сильнее, делаю и буду делать, хочешь ты этого или нет. — А потом спросил, сильно смягчив тон. — Понял ли?

Но сотник промолчал. Он лихорадочно соображал, пытаясь подобрать слова для ответа. А они никак не шли в голову. Однако парень, выдержав очень небольшую паузу, решил еще сильнее сбить его с толку и рявкнул:

— Понял ли?!

Тот кивнул. Молча.

— Ну вот и ладушки. — добродушно улыбнувшись, произнес Андрей. И пожелав всем присутствующим хорошего дня, отправился к Агафону. Отец Афанасий же засеменил за ним, нервно оглядываясь. Лица некоторых сотников не выражали ничего хорошего. Совсем. Они даже за сабли сами схватились. Но сдержались… но не решились…

Десятники же, что стояли чуть поодаль, реагировали намного спокойнее. Они скорее были задумчивы. Слова Андрея их тоже зацепили. В том числе и в плане перспектив. Но…

Однако уйти от проблем в тот день не удалось. Потому что у Агафона тоже все началось не слава Богу. К нему заехали гости-товарищи из Пскова…

— И вам доброго дня и крепкого здравия, — поздоровался с ними Андрей, отвечая на цветистую здравницу.

— Мы слышали, что через тебя можно купить славную краску, — произнес Ефрем — упитанный и очень обстоятельный даже на вид мужчина.

— Друзья, — примирительно улыбнувшись, произнес парень, — мы с вами обязательно это обсудить и обговорим. Но давайте делать все последовательно. Я шел к Агафону поговорить о наших с ним делах. И я сначала поговорю с ним. А потом, завершив это дело, обещаю, пообщаюсь с вами.

— Мы можем купить много краски.

— Не сомневаюсь. Но порядок в делах — голова всему. Прыгать как пьяная лягушка и хвататься за все подряд — признак дурного воспитания. С Агафоном я УЖЕ веду дела. Вы же не хотите, чтобы, начав вести дела с вами, я отвлекался прежде вас на кого-то иного?

— Пожалуй, — вполне серьезно произнес Ефрем.

— Прошу, — произнес приказчик Агафона, приглашая гостей в тенек под навесом, где для них был уже накрыт стол. Само собой, после кивка самого купца.

А Андрей с отцом Афанасием и Агафоном прошли в помещение, где при свете нескольких ламп засели обсуждать финансы. Отец Афанасий в этом деле выступал как некий гарант деловой добросовестности. Дабы все чин по чину было.

— Кто это? — тихо спросил парень, когда уединились. — Отчего не предупредил?

— С утра только приехали. Не успел, — виновато ответил Агафон, а сам глазки отвел.

— Что?

— Что? — переспросил он.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Ничего.

Андрей внимательно на купца посмотрел. Но выдохнув, посчитав, что просто чувствует себя виноватым. И плюнув, приступил к подсчету денег от торговли краской, сахаром и светильным маслом.

По весне он привез купцу примерно три килограмма сахара и тридцать четыре гривны[1] краски разных цветов, преимущественно, конечно, синей. И вот теперь хотел получить с них свою долю.

Полная цена одного грамма такой краски составляла от семи до десяти рублей. В зависимости от цвета. Но, понятное дело, «драть» по полной программе Андрей с церкви не стал. А именно она выступила покупателем. Еще до беспорядков в Москве. Поэтому Агафон «срубил» с нее после долгих торгов 42 тысячи 109 рублей 78 копеек и одну полушку.