Сергей Васильев - Стальная империя 4 с илл.

— Разведка узнала, что моряки реквизировали в Петербурге все мешки, до которых смогли дотянуться. Сейчас внутри этой черномазой “леди”, - он кивнул в сторону транспорта, — сидит куча медведей и набивает их кардиффом. Жаль, что мы не знали этого раньше, иначе я отрядил бы за мистером Макаровым еще пару крейсеров.

— Даже четырех крейсеров было бы мало, — возразил собеседник.

— Смотря для чего. В принципе, возможно, мы смогли бы утопить и угольщик, и этот неизвестный нам танкер — кстати, еще один сюрприз… Конечно, это стоило бы Флоту Его Величества минимум двух килей, если не всех четырех. Впрочем, кораблей у Короля много. Но я про другое. Русские явно знали, что мы будем ждать их в Ла-Манше, и заранее приготовили нам сюрприз, и не один. Боюсь, после ухода «Тезеуса» мы не сможем отследить их. Разве что мистер Макаров будет настолько любезен, что позволит нам пополнить с этой посудины и наши бункера. Дьявол, я же предлагал Его Величеству конфисковать весь заказ русского царя прямо на стапелях!

— Если они продолжат идти на юг, мы можем загрузиться либо в Южной Африке, либо на Фолклендах, — пожал плечами собеседник Джека. — Смотря куда они направятся. Заодно дадим телеграмму в Адмиралтейство, и нам пришлют подмогу. Жаль, что радиостанция добивает всего на сотню миль.

— Ещё на верфи я облазил этот угольщик от киля до клотика, его грузоподъемность — всего десяток тысяч тонн, и этого никак не хватит Макарову до Японии… Бункеровать такую ораву им придется не меньше двух недель, а за это время подойдет еще пара наших «Диадем». Тогда мы их точно не упустим.

— Боюсь, что этого угля и нефти им хватит до самого Мадагаскара, Джек. Если немцы, как говорит разведка, действительно смогли сделать турбины для русских экономичными не только на полных ходах, но и на крейсерских…

Джекки задумался.

— Я всегда ратовал за эти новые штуки, — наконец сказал он. — Турбины, нефть в качестве горючего, — он кивнул на идущий впереди танкер, от чьих бортов только что отвалилась пара эсминцев. — Будь у нас радио немецкого образца, мы могли бы вовсе не отсылать «Тезеуса».

— Добавь еще и дальномеры, Джекки, — вздохнул собеседник. — Мало того, что их база на крейсерах не меньше десяти футов, тогда как мы довольствуемся четырьмя… Ты обратил внимание на эту странную коробку на том сооружении, что у головного «Пересвета» вместо мачты?

— Разумеется. Надо сказать, силуэт у него теперь довольно уродливый.

— Мне кажется, что русские установили в нее сразу два дальномера. Зачем?

— Поскольку приборы явно вращаются синхронно, русские не могут засекать дистанцию до двух кораблей сразу…

— Зато они смогут одновременно измерять расстояние и до цели, и до всплесков. Ты понимаешь, что это значит?

— Сокращение пристрелки до двух-трех залпов, — отреагировал Джекки. — Не спорю, опасно. Точнее, было бы опасно, если бы их немецкие орудия не были таким дерьмом.

— А ты уверен, что у них в башнях именно немецкие орудия, Джекки? — прищурился собеседник. — Не ты ли мне только что говорил про сюрпризы?

Джекки надвинул фуражку на самые глаза и вздохнул.

— Мне очень хочется прервать погоню и отправиться в Англию, — медленно сказал он, — но мы пойдем за ними до тех пор, пока они не зайдут в какой-нибудь порт. Хотя я не припомню ни одного, чтобы где-нибудь в Южной Америке можно было достать тридцать тысяч тонн угля. Затем попробуем натравить на них пару «Диадем» — это действительно хорошая идея…

— Я тоже надеюсь на это, Джекки, и ненавижу сюрпризы не меньше тебя.

----

Справка: Адмирал Джон Арбетнот Фишер. Прозвище “ Джекки”.В августе 1890 года Фишер получил звание контр-адмирала, а через два года был назначен третьим морским лордом и контролером адмиралтейства на 5 лет. Уже в 1897 году контр-адмирал Фишер стал командующим Вест-Индской и Североамериканской станциями. Кроме этого, начиная с июля 1899 года он был командующим Средиземноморским флотом. Активно критиковал политику адмиралтейства и пытался доказать необходимость реформ.

Столыпинский литерный № 2 после Златоуста уже не летел по Транссибу, расталкивая товарняки по разъездам и тупикам, а медленно полз, останавливаясь почти на каждом полустанке. Десанты инженеров и чиновников растекались по новостройкам. Технические специалисты спешили в мастерские, где ещё невыветрившийся аромат недавно обработанного строительного леса смешивался с острым запахом машинного масла. Врачи осматривали госпитали, от которых за версту несло карболкой. Потом все вместе интересовались бесконечными рядами новеньких крестьянских пятистенок, где от мест зимовок домашней живности ощутимо пахло навозом. И конечно же, всех интересовали Народные дома по проекту Франца (Фёдора) Осиповича Шехтеля — Моцарта русской архитектуры с его знаменитым неорусским стилем. Закончить такую красоту за неполный год было решительно невозможно. Проект Народного дома, составленный в 1897 году по просьбе друга архитектора Антона Павловича Чехова, предусматривал строительство монументального эллипсовидного здания, включавшего театр, библиотеку, читальню, аудитории для занятий, лекторий, магазины и чайные, всё, чего так не хватает в провинции для ощущения причастности к цивилизации.

Главное внимание правительственной комиссии было приковано к новым индустриальным объектам. Транссиб за неполный год оказался увешан ими, как новогодняя ёлка — игрушками. Большая часть зданий была еще не закончена, поэтому ревизии подлежало закупленное для строящихся заводов производственное оборудование, условия его хранения, готовность к монтажу и пуску. Полномочия на пресечение бардака и бесхозяйственности у комиссии имелись самые широкие, и её двухнедельный путь уже был увенчан шлейфом жертв среди начальников и охранников складов, их родственников, деловых партнеров, успевших разукомлектовать и растащить вверенное им ценнейшее заводское оборудование. Ленин на собраниях и совещаниях уже сорвал голос, убеждая членов комиссии в тщетности индивидуальных репрессий и необходимости коренного изменения социального строя на социалистический. Тогда, по мнению оратора, всякие хищения государственной собственности будут исключены напрочь. Столыпин мрачнел, скрипел зубами и подписывал постановления о привлечении к суду очередных казнокрадов. А тем временем под гнетом наблюдаемого безобразия ленинские идеи в политической комиссии всё больше овладевали массами, заканчиваясь весьма приметными дискуссиями.