Сергей Васильев - Император из стали Книга 5я: Стальная империя

Революционное правительство Парижа умудрилось за такой короткий срок подорвать доверие к себе даже в рабочей среде. Решения Коммуны по социальным вопросам были отрывочными и нелогичными. Например был запрещен ночной труд, но почему-то только в пекарнях. И так далее и тому подобное…

Коммунары рубились по теоретическим вопросам и занимались разрушением исторических памятников, а в это время Тьер укреплял свою армию.

Маркс, Энгельс, а позднее и Ленин публично превозносили Парижскую Коммуну как пример первого пролетарского государства, а причиной её падения объявляли исключительно жестокость озверевшей буржуазии. В частных письмах классики марксизма-ленинизма были более откровенны. Энгельс, например, соглашался со словами Гарибальди: «Парижская Коммуна пала, потому что в Париже не было никакой авторитетной власти, а лишь одна анархия».

Читая эти письма, Бог весть как попавшие к императору, Дзержинский краснел до корней волос и особенно явственно понимал, что шанс построить что-то действительно новое и светлое будет всего один, поэтому нужно не семь, а семьдесят раз отмерить, прежде чем резать и перелицовывать…

И вот наконец-то, после детального знакомства по долгу службы с монастырским бытом и чиновничьей жизнью, он понял, каким должен быть слуга народа. По всем признакам и параметрам это обязательно монашествующая личность, но не из тех, кто прячется в келье и пустыни от мира сего, а наоборот — активно вторгается в него, находясь круглосуточно на виду без физической возможности иметь вторую, тайную от общества жизнь. Этакий отшельник наоборот. Светский монах, даже если такое словосочетание является оксюмороном.

Дзержинский аккуратно вложил в папку еще один, последний листок, исписанный бисерным почерком, и с удовлетворением закрыл её. Завтра доклад и обсуждение его проекта нового государственного аппарата. Надо хоть немного отдохнуть и еще раз перечитать весь материал. Будем считать, что это седьмая примерка — генеральная.

(*) Сталину пришлось отстранить от работы, посадить и даже расстрелять три четверти профессиональных революционеров, принимавших участие в событиях 1917 года как раз по причине их полной профнепригодности для дела социалистического строительства.

— Прямо по курсу дымы на горизонте! — закричали сигнальщики, и сразу же, — «Громобой» и «Россия» ускоряются! Ложатся на параллельный курс по правому борту!

— Русские начали забивать эфир!

— Сейчас все и решится, господа. Выполняйте свой долг перед Императором. Флоту увеличить ход до пятнадцати узлов. Крейсерскому отряду быть готовым атаковать «Громобой» и «Россию».

— Русские корабли по носу опознаны! Разделены на два отряда. В первом отряде — головной «Виттельсбах», за ним два трехтрубных башенных крейсера, предположительно «Богатырь» и «Витязь», в сопровождении двух малых крейсеров. Во втором отряде — три трехтрубных крейсера и один четырехтрубный, в сопровождении дестройеров!

— Это тот самый бой, который мы искали. «Читосэ» произвести разведку сил Макарова. «Такасаго»…

— «Громобой» открыл огонь с дистанции восемьдесят! Отряд Макарова разворачивается «все вдруг», ложится на курс отхода! «Виттельсбах» замыкает колонну, дистанция до него сто двадцать! Падение залпа «Громобоя» — между вторым и третьим отрядами!

— Похоже, сегодня русские не столь точны, господин адмирал. Их снаряды ложатся достаточно далеко от «Канопусов» и от крейсеров.

— Вижу. Но они ведут огонь не по нам, господа. Почему-то они пытаются первым делом достать не броненосцы и даже не броненосные крейсера, а «Такасаго»!

— Не понимаю…

— Возможно, Макаров-сан собирается лишить нас глаз и ушей. «Такасаго» отойти за линию, «Ивате», «Якумо» и «Авроре» атаковать «Громобой» и «Россию». Прикажите им не приближаться к русским броненосцам….

— Попадание в «Такасаго»! Фугасным! Сбита грот-мачта, пожар!

— Запросите капитана Ёсимацу о повреждениях.

— Разбит радиотелеграфный аппарат, уничтожено кормовое восьмидюймовое орудие, ходовая часть и прочая артиллерия в порядке.

— Отлично!

Несмотря на это «отлично», что-то беспокоило адмирала. Русские вели бой не так, как вел бы его он сам. Уступая по числу тяжелых кораблей вдвое, три броненосца против шести и два броненосных крейсера против трех, он бы попытался соединить свои силы и, пользуясь превосходством в дальнобойности и меткости на дальних дистанциях, сначала сравнял счет, а потом… Но Макаров, активно пользуясь той самой дальнобойностью, объединить свои силы не спешил. Напротив, «Варяг» и «Богини» ускорились.

— «Виттельсбах» начал обстрел «Читосэ»!

— Почему-то господин Макаров первым делом пытается выбить наши крейсера, — заметил командир «Микасы» Хаясаки. — И если «Читосэ» сам пошел на сближение, то «Такасаго» просто шел в ордере…

Адмирал Того задумался. Макаров показал себя грамотным, хотя и несколько авантюристичным противником, а значит, у этой странности должна быть своя причина.

— «Читосэ» поворачивает, ложится на курс возвращения! Русские крейсера его преследуют! Пытается передавать, но русские забивают искру!

Адмирал поднял бинокль. “Почему Макаров оставил при «Виттельсбахе» еще двоих?”- пронеслось в его голове. Четверка русских больших бронепалбников пыталась перехватить отправленный на разведку крейсер, но разница в скорости была невелика, даже несмотря на турбины, позволяющие «Богиням» давать двадцать четыре узла. А вот «Газель» и «Новик»…

Море вокруг «Читосэ» кипело от разрывов шести- и четырехдюймовых снарядов, среди которых изредка вставали по два более высоких пенных столба от кормовых девятидюймовок «Виттельсбаха».

— «Новик» и «Газель» выходят в минную атаку! «Читосэ» пытается сигналить прожектором, но с такой дистанции сигнал невозможно разобрать за дымом!

«Газель» уже горела в двух местах: артиллеристы «Читосэ» достигли нескольких попаданий, но скорость построенного немцами крейсера не снижалась. Оба корабля выпустили полный бортовой торпедный залп по небольшому бронепалубному крейсеру вместо того, чтобы приберечь торпеды для крупных кораблей.

— Они очень настойчивы, — словно бы сам себе сказал адмирал, — в попытках уничтожить наши быстроходные корабли. Этому должна быть причина. Лейтенант, — обратился он к почтительно стоящему рядом молодому офицеру, — мне говорили, что у Вас великолепное зрение. Осмотрите русскую эскадру и сообщите мне любую странность, которую Вы заметите.

Лейтенант с поклоном принял небрежно протянутый ему адмиральский бинокль.

— Там… Я прошу прощения у господина адмирала, но…