Сергей Васильев - Император из стали Книга 5я: Стальная империя

Джон Гудри, когда-то и вправду служивший на «Чикаго», отложил погасшую трубку и поднял взгляд на закат. Служба во Флоте Соединенных Штатов позволила ему достичь мечты, стать владельцем собственной фермы. И это даже хорошо, что ферма была далеко от моря: он ненавидел гребаную качку, ненавидел гребаный крейсер и старого ублюдка Мэхена. Пусть другие болтаются в милях от ближайшей земной тверди, расположенной, как правило, снизу, под толстенным слоем холодной соленой воды. Пусть другие думают о кораблях, пушках и сражениях. А то, что похожий на него, будто брат-близнец, оборотистый малый представится где-то его именем и сошлется на знакомство с Мэхеном, так дай ему Бог здоровья и удачи, частью которой он уже щедро поделился! А ему стоит подумать, не пора ли съездить в соседний городок, чтобы прикупить новый плуг и пару подарков жене и детям…

12 мая. Ставка Верховного Главнокомандования.

Феликс Эдмундович с усмешкой проследил за полетом в мусорник нервно смятого в комок отчета, выслушал очередную реплику про “проклятую чиновничью касту”, вздохнул и углубился в следующий пункт повестки дня, исподолобья поглядывая на хмурящегося императора, досадующего на свою несдержанность.

— Вы, товарищ Дзержинский, зря улыбаетесь, — буркнул монарх, — зажравшиеся, не желающие работать столоначальники — это не пережиток феодализма и не отрыжка капитализма. Социалистическому государству они еще больше попортят кровь.

— Вы так говорите, будто уже побывали в социалистическом государстве, — фыркнул Дзержинский, не поднимая головы.

Император долго, не моргая, смотрел на руководителя Чрезвычайной Комиссии, такой похожей на службу, хорошо знакомую ему по прошлой жизни, и тихим голосом продолжил.

— Социализм — это почти стопроцентное доминирование государства во всех сферах жизни, а значит главенствующая позиция представителей этого государства — у бюрократов. Поскольку они являются отдельным классом эксплуататоров…

— Государственные служащие не являются отдельным классом, — возразил Дзержинский. — Как писал Маркс, они только выражают интересы правящей социальной группы.

— И Маркс абсолютно прав, — кивнул император, — в Западной Европе и САСШ именно так и есть. Во всех индустриально развитых странах капитал является источником власти, но только не в России. Здесь испокон веков именно власть являлась источником капитала! Торговец пирожками Алексашка Меньшиков стал сначала государственным чиновником и только потом — богатым человеком. Купцы Демидовы превратились в магнатов-миллионщиков, получив крупные государственные военные заказы. Этот ряд примеров можно продолжить. В России власть является пропуском в клуб зажиточных, а отсутствие ее безжалостно выталкивает из этого привилегированного круга.

Император подвинул поближе чистый лист гербовой бумаги.

— Чиновники занимают уникальное место. Им ничего не принадлежит из того, что можно считать средствами производства, но при этом они активно вмешиваются во все три процесса — пользования, владения, распоряжения ими.

Карандаш в руке монарха начертал жирный прямой угол.

— Бюрократы отличаются особым способом получения доли общественного богатства, они не претендуют на заработную плату или дивиденды предприятий, но через налоги и взятки изымают и перераспределяют прибавочную стоимость.

Второй прямой угол превратил изображение в квадрат.

— Столоначальники — каста, стремящаяся к обособлению и закрытости, рекрутирование сюда происходит в особом порядке, не присущем более никакой другой социальной группе.

Крест в квадрате сделал рисунок похожим на тюремное окно с заточенным в нем, изображенным на листе бумаги двуглавым орлом.

— Таким образом, чернильные души-приказчики — обладают всеми признаками социального класса, борющегося за выживание и доминирование при любом строе, будь то самодержавие или диктатура пролетариата…

— Но государство по мере движения к коммунизму будет вообще отмирать, — возразил Дзержинский.

— И столкнется с явным нежеланием бюрократии отмирать вместе с ним, — возразил император, — и чем ближе вы приблизитесь к коммунизму, тем сопротивление будет яростней. Социализм при отсутствии класса эксплуататоров резко обострит классовую борьбу… Бюрократ будет защищать свою вотчину, свои классовые интересы со всей непримиримостью. Вы готовы к этому?

— А вы готовы отдать власть, чтобы я мог проверить? — съязвил Дзержинский.

— Обещаю, — не принял шутки император, — что брошу к вашим ногам скипетр, как только вы меня убедите в способности его поднять и сделать работу руководителя страны более качественной, эффективной и преемственной. Как только продемонстрируете действенный саморегулируемый механизм выдвижения во власть наиболее ответственных, смелых, честных, умных… А какой смысл передавать власть проходимцам, тем, кого сами потом расстреляете?

— Пролетариат не позволит….- начал Дзержинский и осёкся. В его вотчине, на самоуправляемых монастырских предприятиях, пролетариат не только позволил мздоимство и стяжательство администрации, выбранной из их собственной среды, но и сформировал круговую поруку, препятствующую выводу коррупционеров на чистую воду, проявив во всей красе ложное чувство местечковой солидарности. Чрезвычайная комиссия, набранная в основном из тех же рабочих, действовала в тот раз крайне жёстко, пресекла на корню. Но осадочек и вопросы остались… Пролетариат! Самый прогрессивный класс почему-то оказался беспомощным перед древнейшим соблазном. Гегемон-голиаф пал перед карликом-спиногрызом… Как? Почему?

— Наш народ, веками прозябавший в нищете и серости, надо учить управлять своей судьбой, учить ответственности и пониманию, что такое хорошо и что такое плохо.

— Золотые слова, Феликс Эдмундович, — император хлопнул ладонью по пачке документов. — Учиться! Охотников строить и руководить у нас хоть отбавляй, а людей, умеющих строить и руководить — до безобразия мало. Невежества у нас в этой области, наоборот — тьма-тьмущая, и людей, готовых воспевать нашу некультурность… Чтобы строить, надо знать, надо овладеть наукой. А чтобы знать, надо учиться упорно, терпеливо. Учиться у всех — и у врагов, и у друзей, особенно у врагов. Стиснув зубы, не боясь, что они будут смеяться над нами, над нашим невежеством и отсталостью.(*)

Произнося эти слова, император что-то подчеркнул в последнем рапорте, встал, застегнул френч и покрутил головой в поисках головного убора, не прекращая монолог.