Юрий Иванович - Сила единения

— Тебе видней, — скривился дед Елоха, — ты лучше нашу историю знаешь! Особенно будущую! — и уже в какой раз повторил своё мнение по упомянутым персонам. — Как по мне, уничтожил бы без раздумий эту парочку вурдалаков. И без всяких сомнений! Да и остальных гадёнышей из ЦК — всех бы к стенке поставил!

Наболело на душе у старого знахаря, обид накопилось невероятное множество на Советскую власть вообще, и на первых лиц государства — в особенности. И злости из него при разговоре на эту тему столько выплескивалось, что даже циничный Паркс удивлялся:

— Так уж и всех? Что-то ты, Олег Павлович, кровожадный слишком. Всех одним аршином меряешь?

— Я бы их и мерить не стал! Сразу живьём закопал в могилу! Ведь сколько зла сотворили! Сколько миллионов людских жизней затоптали.

— То есть при царе лучше было?

— Да причём здесь царь? — кривил старикан своё красное лицо. — Тот по-своему уродец был, такую империю просрал, в бессмысленную войну втянувшись. И за кого свой народ на убой погнал?! Из-за кучки каких-то амбициозных славян, которые на то время жили не в пример лучше русского крестьянина! На поводу у генералов пошёл, верещавших о победоносной войне за три месяца. И не знал при этом, что у армии не то что вооружения и снарядов нет, но даже сапог не хватает. За что его потом вполне справедливо и сместили Временные идиоты…

— Э-э-э, и эти тебе не угодили? — посмеивался Шульга. — А ведь им никак было не вывернуться от политической обструкции.

— При должной организации и твёрдой воле — всё могли сотворить! — не соглашался завёдшийся Пасечник. — Но там ведь в правительстве одни балаболы собрались и политические проститутки! Мечтали дорваться до власти — ради чистой власти. В ином случае, случае, сотвори они крепкую республиканскую власть, да дай волю нашим промышленникам — истинным патриотам, подняли бы Россию всего за год, два. И войну довели бы до победного конца, оказавшись в стане победителей, а не проигравших. И Проливы с Константинополем легко захватили бы и навсегда.

— Хм! Последнее — вряд ли… Антанта не дала бы.

— Тьфу, на ту Антанту! Много она помогла Белому движению? Смяли их и вышвырнули — только в путь! Потому что народ, какая бы власть над ним не стояла, всегда объединялся и зверел, когда агрессоры на родную землю приходили. Но ещё чуточку раньше, до власти дорвались самые циничные преступники, те самые уголовники-большевики. Они-то и обманули весьма ловко, что крестьян, что рабочих. Пообещали им всё, а потом тут же всё и отобрали. Но за счёт своего обмана пробудили в людях всё самое низкое, подлое и циничное. Вот и пошла бойня: брат на брата, отец на сына и сын на отца. Да и до сих пор она продолжается. И вообще…

Он ещё много чего говорил, проклиная властных негодяев и напоминая страшные страницы кровавой истории. И уже в какой раз Киллайд, переглядываясь со своими помощниками пожалел:

«Хоть и сильный союзник, очень полезный, но… Как же хочется его хоть чуточку „переформатировать“! И это он пока один такой средь нас. А что будет, когда его „коллеги“ подтянутся? Те самые Лётчик и Фреза?.. Вдруг они такие же обозлённые на Советскую власть? И не составят ли они втроём нам жёсткую коалицию?»

Сложные вопросы… Но пока дед Елоха признавал старшинство и командование Александра Шульги и выполнял все его просьбы, распоряжения и приказы.

К середине января 48-го, появились первые положительные результаты в лечении Марты Джакели. Она явно почувствовала себя лучше и начала вставать, ходить, и даже прохаживаться по больничному коридору. Видя такое состояние матери, Берия уже совсем иначе стал относиться к Дорогову, ну и к его юному лаборанту, соответственно. С некоторой симпатией, что ли? Или с какой-то теплотой в глазах? Хотя на лице своём никаких эмоций не проявлял, выглядя строгим, подозревающим всё и вся.

В какой-то момент, застав студента возле матери в больнице, скромно улыбающегося и поедающего шоколадную конфету, Лаврентий не выдержал и позвал за собой:

— Саша, пройдём в ординаторскую, поговорить надо! — и отдельно для матери, которая вскинулась и забеспокоилась: — Очень интригует такой массаж, хочу и на себе попробовать…

Естественно помещение для второго человека в государстве сразу же врачи освободили, и оба собеседника вполне удобно разместились возле дальнего стола, у самого окна. И первые же вопросы, показали всю глубину подозрений, скопившихся в адрес молодого целителя:

— А расскажите мне, товарищ Шульга: как это вы вдруг стали таким умным и невероятно образованным?

— Мм?.. В каком смысле? — вполне правдоподобно растерялся мемохарб, уже всеми силами стараясь прорваться сквозь защиту аз а и выяснить хотя бы текущие мысли того.

— В прямом! Хотя большинство жителей вашего посёлка и восторгается вашими несомненными талантами в обучении, утверждая, что вы истинный гений, но делают это несколько шаблонно и заученно. Словно их кто-то жёстко проинструктировал. К тому же отыскались и те люди, которые ответственно заявили, что росли вы вполне обычным ребёнком и никаких особых талантов до своего отъезда в столицу не показывали. Ну, разве что поразили всех во время устроенных специально для вас экзаменов, по итогам среднего образования. Объяснитесь?

— Зависть! Обычная человеческая зависть, Лаврентий Павлович! — с тяжёлым вздохом начал жаловаться Александр. — Слишком умных у нас никто не любит, а уж в нашем посёлке!.. О-о!.. Кого там только нет!.. Полно ещё несознательных товарищей, а то и преступных элементов. Вот и приходилось нам с любимой девушкой скрываться, проводя интенсивное самообучение вдали от постороннего глаза и неуместного внимания. Хорошо, что и у неё и у меня для этого были все условия, те же комнаты для интенсивных занятий. Да и учёбников с нужными книгами хватало.

— А что вас обоих вообще вдруг, ни с того ни с сего потянуло на усиленную самоподготовку?

— Так два важных события и помогли нам определиться. Первое: Сама победа в войне и Парад Победы в Москве. Второе: награждение летом сорок пятого года орденом Ленина всего нашего комсомола. И нам тогда так обидно стало, что не успели повоевать! Не успели лично защитить свою родину! Ничего не успели… И что оставалось?.. На великие стройки, куда ринулся комсомол, нас не отпускали. Вот и пришлось дать себе клятву: учиться так, как завещал великий Ленин и как учит нас товарищ Сталин. И чтобы не было стыдно перед погибшими родителями, родственниками и остальными посельчанами, павшими в боях.

От прозвучавшего пафоса, Берия скептически поджал губы, выждал паузу, и буркнул:

— Ладно… Допустим… А вот что ты скажешь по поводу неожиданной карьеры своих родителей и удачного перевода опекуна твоей… мм, супруги?