Роман Злотников - Крушение империи

Аленка озадаченно уставилась на меня, потом задумчиво склонила голову к плечу и удивленно произнесла:

— А у наших машин почему не так?

— Так неудобно же, — все с той же серьезной мордой пояснил я. — Радиатор-то впереди — трубки через весь кузов тянуть, да и доступ к двигателю хуже. Так что так редко делают. Только на «Фольксваген-жук» и на «Порше»…

Моя любовь недоуменно уставилась на меня, а потом полыхнула лицом и, налетев на меня, начала бить меня кулачками, крича:

— Да ты издеваешься! — а я, хохоча, отбивался.

Через пару минут, когда она успокоилась, мы обошли машину кругом, после чего она открыла дверь и заглянула в салон.

— Оу, как на новой «Ладе»…

Ну да, приборная панель и руль так же были выполнены в стилистике ВАЗ-2108. Ну, или, ВАЗ был выполнен в стилистике «Шкоды»…

— А багажник у нее где?

— Впереди, — я подошел к капоту и, нащупав запор, откинул его влево. Я ж поизучал тему, прежде чем планировать покупку.

— Ух ты, как интересно он открывается! И багажник большой… — мы еще раз обошли машину, но тут откуда-то из недр здания к нам вышел какой-то мужик лет сорока и что-то спросил у нашего сопровождающего. Тот ответил. Мужик окинул нас уважительным взглядом после чего быстро ушел.

Мы успели посмотреть три из пяти представленных машин и уже почти определились с выбором, как вдруг этот мужик появился вновь и начал нам что-то рассказывать и махать, предлагая пройти за собой. Провожатый несколько секунд слушал его, после чего повернулся к нам.

— Это — инженер Имрич Станя. Он работает в спортивном подразделении «Шкода». Пан Станя предлагает вам посмотреть еще один автомобиль, который, как он считает, может вас заинтересовать.

Мы с Аленкой переглянулись. Она пожала плечами. Мол, сам решай.

— Хорошо, спасибо, мы с удовольствием посмотрим.

После этого нас минут десять вели какими-то коридорами, пока, наконец, мы не вышли в большое помещение, где стояло с дюжину «Шкод» заметно отличающихся от тех, которые мы до этого смотрели. Нет, общие пропорции были похожи, но и только. Во-первых, эти машины были двухдверными. Во-вторых, задняя часть у них была эдак по-спортивному скошена. В-третьих, они были в двухцветной окраске. И это точно были не все их отличия. Приведший нас сюда мужик остановился и что-то горячо заговорил. Наш провожатый некоторое время слушал его, а потом повернулся к нам.

— Это — новая спортивная модель, сделанная на базе той машины, которую вы смотрели. Она называется «Рапид». Но это еще не все. Конкретно эти машины усовершенствованы для участия в ралли. На них установлен более мощный двигатель с улучшенной системой питания, более объемный бак, более совершенные тормоза и внесено множество других улучшений.

Мы с Аленкой переглянулись.

— М-м-м… мы, вообще-то, не спортсмены.

Провожатый улыбнулся и пояснил:

— Ну, это и не боевая машина. Просто по условиям соревнований, на которые выставляют подобную машину, она должна быть не одним-единственным прототипом, а, как минимум, мелкосерийной моделью. Для чего ее требуется реализовать в довольно значимом объеме. Но для таких машин допускаются достаточно большие отличия от «боевых», повышающие комфорт и снижающие стоимость эксплуатации, хотя доля соответствия с раллийными машинами так же должна быть весьма большой.

— Вот как… — я задумался. Гражданская версия раллийной машины — это весьма неплохой вариант. Особенно для наших советских дорог.

— А почему вы предлагаете ее нам?

Сопровождающий повернулся к инженеру и задал ему вопрос. Выслушав ответ, он снова развернулся к нам.

— Инженер Станя считает, что это для вас очень хороший вариант. Здесь усиленная подвеска, коробка передач и кованные, усиленные поршни с шатунами. Плюс немецкая система механического впрыска. Но из-за отсутствия турбины мощность двигателя гораздо меньше, чем на боевых машинах. Всего шестьдесят три лошадиных силы вместо семидесяти пяти. Так что двигатель получается с повышенным ресурсом. И он способен переварить почти любое топливо.

Я согласно кивнул, но упрямо повторил:

— Но почему именно мы?

Провожатый усмехнулся.

— Ну, на самом деле, они продают его всем, кто способен заплатить. Потому что такая машина стоит почти в два раза дороже обычного варианта. К тому же, пан Станя — уроженец Кошице и узнал вас. Ваш портрет висит в зале славы Кошицкого марафона, как победителя…

Я понимающе кивнул.

— А что с запчастями?

Провожатый снова повернулся к инженеру. Они о чем-то поговорили, после чего он сообщил:

— Здесь, конечно, использована часть отличных от серийных материалов и комплектующих, но почти все можно заменить на обычные. Старые посадочные места сохранены. К тому же, поскольку используемые материалы и комплектующие усиленные и более качественные, он утверждает, что где-то в течение ста тысяч километров пробега замены им не потребуется. Если, конечно, машину нормально и своевременно обслуживать, — сто тысяч пробега по современным меркам было очень круто! Короче, нас уговорили. И хотя я ухнул на покупку почти все имеющиеся у меня деньги — особенной жалости не было. Машинка действительно была хороша. И салон был отделан намного качественнее, чем в обычной модели. Достаточно сказать, что здесь была установлена полноценная магнитола с кассетной декой. А боковые стекла были сделаны затемненными. Явно под богатеньких покупателей постарались!

Так что в Кошице мы выдвинулись на собственном новеньком автомобиле.

— Ну что — тронулись?

Я повернул голову и посмотрел на мою Аленку, сидевшую за рулем нашей тяжело груженной «Саранчиты», как мы обозвали малышку «Шкоду». Потому как она была веселого желто-зеленого цвета с белой крышей.

— Точно сможешь вести? — уточнил я скосив глаза на ее животик. Аленка фыркнула.

— Если уж из Кошице до Питера доехали, то уж тут-то… — ну это да. Из Кошице мы добрались до Ленинграда на машине. Границу СССР пересекли в Ужгороде, до которого от Кошице было меньше ста километров. Старшина-пограничник аж охренел, когда мы заявились на КПП, а потом очень долго копался в документах и куда-то названивал. Но, в конце концов, нас впустили-таки на родину. Однако, заночевать нам пришлось прямо там же, в Ужгороде, оказавшемся очень приятным и не совсем советским городком. Больше всего он напоминал ту же Чехословакию, а из советских республик — Прибалтику, по которой мы изрядно попутешествовали прошлым летом…

В Кошице я слился. Причем, просто эпически. И дело даже не в том, что марафон я закончил за пределами первой даже не десятки, а двадцатки, а в том, что произошло после этого. На пресс-конференции, куда меня пригласили как одного из членов Зала славы марафона, меня просто заклевали. Причем, в первую очередь не местные, они-то как раз, выглядели более-менее лояльными, а австрийцы, немцы и англичане. Как выяснилось, в этом марафоне участвовало довольно много иностранцев, и для освещения их участия как раз и понаехало множество западных корреспондентов. Ну а когда до них дошел слух, что в этом марафоне примет участие один из «кровавых мальчиков» Советов, по полной замаравшийся в «убийствах мирных жителей подвергнувшейся беспрецедентной оккупации мирной страны», которому когда-то, не иначе как попустительством божьим, удалось выиграть этот марафон — они страшно возбудились и, так сказать, «наточили свои перья»… Ей богу, во время пресс-конференции я, временами, чувствовал себя звездой почище «Битлз» или Мэрилин Монро. Об официальном победителе все как будто забыли. Цель у этой наглой толпы была одна — я. И они долбили и долбили меня вопросами. Причем, большая их часть не имела никакого отношения к Кошицкому марафона. Зато у меня создалось впечатление, что я сам, собственноручно, замочил какого-то польского ксендза по имени Ежи Попелушко. Уж больно настойчиво мне предлагали покаяться за его убийство.