Роман Злотников - Крушение империи

До «родового поместья» мы добрались первыми. Ну да пока еще, как я уже упоминал, транспортный трафик в Москве не имел ничего общего с тем, каким он станет в будущем. Просто потому, что советские заводы не могли удовлетворить имевшийся спрос на автомобили, а иномарки в страну еще не пошли. Так что, в настоящий момент, дефицит автомобилей был бешеным. И личный автомобиль по-прежнему являлся не только средством передвижения, но и истинным символом престижа.

Дедуся встретил нас у ворот. Со снежной лопатой. Похоже, мы прибыли первыми…

— Как ласточка? — кивнул он на мою новую машину. Новенькую «Волгу», модели 3102, я купил всего месяц назад, с рук, переплатив почти семь тысяч, взамен… нет, не нашей старой «Саранчиты» — «Шкода» по-прежнему была в строю, я мотался на ней по Москве, а купленного мной для занятия машиноместа «Запора». Тот послушно отстоял, «охраняя» место почти год, а затем я его продал Земе. Ну, или, вернее, считай отдал. Триста рублей за машину «на ходу» по нынешним временам — ни о чем. Более того, сейчас начался период, когда в некоторых городах нашей пока еще необъятной Родины на ту же «Шаху» [18] ВАЗ-2106. можно будет выменять однокомнатную квартиру. А операции по обмену «однушки» с машиной на «двушку» случались, даже, и в Москве. Притом, что никаких «иномарок» в более-менее массовом масштабе на тот момент и близко не будет. Так что «обменный фонд» будет представлен исключительно «Жигулями», «Ладами», «Волгами» и «Москвичами». А еще говорят в СССР плохие машины делают! Да какой, блин, «Мерседес» сможет догнать по стоимости хотя бы комнату в московской хрущебе? А вот «Жигули» сподобились…

— Летает, — усмехнулся я. — Как себя чувствуешь?

Дед усмехнулся.

— Твоими… ушу — неплохо.

— Делаешь комплексы?

— Каждое утро. Вот только как-то не сильно помогает. От старости лекарства нет, — дед вздохнул и покачал головой. Ну это он точно ошибается… В прошлой жизни к этому моменту дедуся уже долго и серьезно болел, регулярно попадая в больницы и, где-то раз в квартал, непременно делая переливание крови. Но в этот раз, благодаря ли уже упомянутому оздоровительному ушу, а, может, моему массажу, который я делал ему регулярно, либо тому, что я, зная о его будущих болячках, сумел сильно заранее загнать его на обследование, а потом, опять же благодаря своим выездам за границу, снабжать его качественными швейцарскими и австрийскими препаратами, доступ к которым он в той реальности получил только в девяностые, пока чувствовал себя намного крепче. Во всяком случае, регулярных переливаний крови ему все еще не требовалось.

В этот момент из машины выбралась доча и бросилась к нему, раскинув руки и восторженно пища:

— Дедуська!

Дед тут же сунул мне лопату и одним движением подхватил на руки правнучку.

— А кто это тут у меня попался… — начал он под восторженный смех дочки. Я улыбнулся и, перехватив лопату поудобнее, принялся расчищать снег перед воротами. Машину-то во двор загонять надо, как ни крути.

Наши с Аленкой родители приехали вместе на отцовой «Волге». У нас в семье сейчас было три машины этой самой престижной, из более-менее массовых, советской марки. Только у меня «3102», а у деда с отцом — «24-е». И да — деньги на них дал я. А куда их было девать-то? Класть на срочный вклад под три процента годовых? Так уже через год эти деньги начнут стремительно превращаться в фантики! Я точно не помнил во сколько раз выросли цены за девяносто второй год. Где-то в официальных документах мне встречалась цифра — в двадцать пять раз… но реально, по моим собственным ощущениям, они выросли не менее чем в сотню! То есть, «в среднем» вполне возможно, что и правда в двадцать пять, только, скажем, на те же «Жигули» или, там, какие-нибудь катера и яхты — всего в десять, а на булку хлеба или килограмм картошки — в сто с лишним. Вот в среднем и получилось в двадцать пять… Как вам ситуация, когда рубль за один год превращается в копейку? Так что деньги я в настоящий момент тратил как в последний год. Хотя — почему как? Это, считай, и был этот самый последний год. Последний год Советского союза… И подобные траты вызывали крайнее неодобрение у всей старшей части женской половины нашей семьи. И бабуся, и моя мама, и мама Аленки регулярно выговаривали мне насчет того, что я «слишком размахался». А с деньгами так нельзя. Их следует беречь, откладывать… Но я только смеялся.

— Мам, посмотри, что в Польше творится! За год у них цены взлетели раз в десять, заводы останавливаются, народ весь в торговлю ударился — с баулами мотается в Германию и Турцию, а потом торгует с рук на рынке. Тоже самое и у нас будет. Не время сейчас деньги копить — сгорят!

— Ты ничего не понимаешь! — категорично заявляла в ответ мама. — Если деньги будут лежать на сберкнижке — то правительство их обязательно компенсирует…

Ага-ага, знаем, слышали… и цены у нас пока поднимают исключительно «на все» и «с первого числа». Ну или «с понедельника». Вот только той экономики, в которой это было возможно, скоро уже не будет! Но эти мысли до людей не доходили. Они, как обычно, мыслили исключительно в рамках собственного опыта.

— То правительство, которое придет — ничего компенсировать не будет, — пытался я открыть им глаза. — В Польше вон не компенсировало, и у нас не станет! — но все эти разговоры, как обычно, кончались ничем. Впрочем, я, особенно, не нервничал, и не расстраивался. Потому что в прошлой жизни все было точно так же. Тогда я, каким-то чудом, без моего сегодняшнего опыта сумел вычислить, как оно все у нас будет, так же почитав про то, что Бальцерович устроил в Польше. Правда мне казалось, что у нас, все-таки, все пройдет как-то полегче, чем у них. Мы ж, мать его — СССР, шестая часть суши, делаем ракеты, перекрыли Енисей, как пел Высоцкий. Но, увы — я ошибся. У нас все произошло гораздо хуже… В прошлый раз родители у меня развелись. Отец тогда так и не смог защитить диссертацию и не выбился в начальники, как это случилось сейчас, а я в той жизни в этот момент был обыкновенным сопляком, никак себя особо не проявившим и потому не способным ни на что повлиять… Так вот, произошло это как раз в конце девяносто первого. И отец, чтобы не менять нашу тогдашнюю двухкомнатную квартиру, выплатил матери полную стоимость однокомнатной, плюс отдал «карточку» [19] Под самый конец СССР власти придумали продавать уже не автомобили, а право на его получение. Т. е. ты выплачивал некую сумму, которую тебе потом обещали зачесть в стоимость авто, и получал «карточку» в которой было записано в какие сроки тебе будет поставлен автомобиль. на автомобиль, в очереди на который они стояли. И подойти эта очередь должна была как раз в следующем, девяносто втором году. Так что мама, которая к тому моменту уже была ярым «драйвером», обеими руками ухватилась за эту возможность. Потому как, автомобили как я уже упоминал, по статусу и уровню «желаемости» стояли, считай, на уровне квартиры… Так вот, уже к августу месяцу девяносто второго отец раздал все долги, которые наделал, когда собирал деньги, на выплату матери. Потому что в августе эти шестнадцать тысяч составляли всего парочку его месячных зарплат… Деньги же, которые получила мама, к тому моменту так и лежали на сберкнижке. Только их теперь хватило бы дай бог на покупку чего-то типа цветного телевизора. Несмотря на то, что я, сразу после того, как она получила деньги, советовал ей как можно быстрее потратить эту сумму. Да ту же машину купить, о которой она так мечтала. Пусть и с переплатой. Но она меня так и не послушала. Так что на этот раз для меня не происходило ничего нового.